Миэру. Часть 4

Миэру. Часть 4

Что-то в последнее время всё и вся путаю Всех путаю и сама путаюсь

Может этот рассказ немного приведёт в понимание,а может и наоборот Позже ещё выложу один, а если напишу ещё что, то и ещё выложу

Миэру. Часть 4

18 апреля 1980 года. Рымакия

– Как ты?

– Не знаю, – ответила Амери, смотря пустыми глазами в окно. Даже притом, что Ниниака пытается утешить её, толку от этого мало. Побег Аредана до сих пор не укладывается в голове. Как он смог так поступить? И почему вообще всё это происходит? Может, ей не стоило перебираться в этот дом после смерти матери? Ведь она переехала на следующий же день… – Он совсем потускнел, – прошептала она, увидев в стеклянном отражении амулет в виде капельки. Когда-то он был небесного цвета с солнышком внутри. Теперь это блеклая фигурка. Потерявшая не только цвет, но и блеск.

– Я бы на твоём месте не воспринимала слова Аредана всерьёз. Он вспыльчивый, болтает и даже не думает, что именно. Тем более он и раньше сбегал, – пожала плечами Нина, усаживаясь за стол. – Да и ты с ним сколько раз за компанию?

– Не знаю. Мы ведь из школы часто сбегали. А ты вечно нас находила и отчитывала. Аредан хоть и ворчал, но слушался тебя. Тогда я не знала в чём дело, думала, что это из-за того, что ты старше его немного.

– Ну, да. От вас одна головная боль, – согласилась Нина, вновь начиная вычерчивать что-то на бумаге. Обычно она читала книги из отцовской библиотеки. Амери знала, что подругу что-то беспокоит. Видела это по ней. – И не слушай так громко музыку в наушниках. Оглохнешь же.

– Может, оно и к лучшему, – поёжилась Амери. Сидеть на подоконнике было всё же не удобно, даже на широком. Она просто отвыкла от этого. Интересно, а где сейчас Аредан? Где папа? Почему Эру всегда одиноки?

– Мериам тоже была Миэру. – Возможно, музыка сейчас и в самом деле очень громко поёт. Нина же разобрала, что за песня. – Хочешь верь, хочешь нет. Но люди до сих пор слушают её песни, а с момента её смерти прошло около двадцати лет.

– Дата смерти точно не известна. Да и причина по разным слухам разная.

– Десятое ноября шестьдесят первого года. Оннеса. Она была защитницей города, который не смог устоять перед Кемираном. Мериам ослабла после появления сына и поэтому не смогла отстоять.

– Нам и рожать нельзя? – разочаровалась ещё сильнее Амери. У неё в голове не укладывалось происходящее. Ещё утром всё было прекрасно. Но что-то произошло во время тренировок Аредана. Внутри словно что-то щёлкнуло. В глазах потемнело. Когда она в себя пришла, Аредан ругался с Ниниакой. Ругался так, что было даже страшно, что он убьёт её. Они и раньше ругались, но не столь сильно. Теперь же… Странные ощущения, которые она никак не могла понять. Ощущение того, что Аредан и Нина так близко к ней. И ещё что-то, что именно – не имела понятия.

“Ты знала, что Амери – Миэру и поэтому впустила её в этот дом?” – эхом раздавалось в девушке. Но такого ведь быть не может! Что из того, что Амери – единственный ребёнок. Маме просто запретили рожать второго из-за здоровья. Будь она Миэру, мама умерла бы намного раньше. Да и говорят же, что Эру чувствуют друг друга! Она была такой дурой, что позволила себе разреветься у них на глазах. А ведь хотела возразить, что такого быть не может. Не Миэру она!

Тот, кто обещал защитить её и её друзей, предал… Алая полоса на щеки ныла…

– Почему это? Всё зависит от того, кого родим, – сказала Каэру, прервав наступившую тишину. Она погрузилась в работу ещё сильнее. Возможно, поэтому и не ответила сразу. Только в этот раз нет никаких рисунков. Неужели она что-то пишет? – Малыш Эру сократит жизнь родительнице, независимо кто она, просто нам будет отведён немного больше срок, по сравнению с людьми. Но есть вещи, связанные с тобой, которые мне неясны. Твоя мать прожила очень долго для человека. Факт, что её двоюродный брат тоже Каэру, ничего не меняет. Кровь Эру сказывается только на матери, отнимая у неё жизненные силы, но никак не на других родственниках.

– Всё равно я не могу понять, почему произошло так…

– Извини, но я тут тоже ничего не понимаю и объяснить не могу. Если хочешь, иди вслед за Ареданом – я не держу ни тебя, ни его. Если хочешь, можешь даже ненавидеть меня так же, как он. – Девушка оставила свои бумаги в покое. Она смотрела на собеседницу, подпирая рукой щёку. – Мне без разницы, но как отнесутся к вам другие Каэру – не знаю. Да и если уйдёте, вряд ли мне будет до этого дело.

– Ты ведь знаешь моё отношение к вам, – вытащив один наушник, сказала Амери, глядя в глаза собеседнице. Скрыть боль от поведения брата ей так и не удалось. Язык говорит одно, а глаза – совершенно другое. – И тем более ты сама сказала, что он вернётся. Я просто подожду его тут, вместе с тобой. Аредан обещал защитить меня и этот город. А раз он обещал, то сделает. Не потому что он Миэру или кто-то там ещё, а потому что Аредан.

– Человек слова? – вяло улыбнулась Нина. Её попытка успокоить привела к тому, что сама раскисла.

– Ну да. Это ведь вы его так воспитали. Ты, госпожа Эрика и господин Тедд – вы его семья.

Наступившую вновь тишину нарушила песня. Ещё совсем недавно музыка казалась такой тихой. А ведь так хотелось при помощи неё заглушить всю боль внутри. Теперь всё иначе. Амери даже рывком выдернула второй наушник и смущёно посмотрела на скучающую подругу. Может, причина снизошедшего спокойствия – её, Каэру, рук дело. Всё же, они обе Эру. И главенствующая роль именно у Нины.

Девушки хором подхватили песни. Сколько бы лет не прошло, но песни Мериам всё также живут… Казалось, что Амери забылась. Забылась в тексте песни, описывающей Судьбу Миэру, её Судьбу. Но это волновало мало. Нет, сейчас было не спокойствие, просто боль сильно притупилась, но продолжала оставаться в ней. Особенно в ссадине, оставленной цепочкой Аредана. На какой-то миг парень сам растерялся. Только это был лишь миг, вскоре он заявил, что уходит из этого дома и этого города…

Примечания:
Целиком стихотворение Фокиной Анастасии:
Поле битвы и вокруг
Трупы, крики, боль, разлука…
Замкнулся жизни круг,
Впереди лишь тьма и мука.
Держу в руке оружие,
Но не могу его убить…
Тоже он кому-то нужен,
Зачем же жизнь его губить?
Раненый и безоружный,
Он так беспомощен и слаб…
Сейчас он никому не нужный,
И в этом меч мой виноват.
Был дан приказ – убить,
И била, слыша голос командира…
Сказал мне голос – не щадить,
Они – враги для всего мира!
Но я стою, сжимаю меч.
Он ждёт, прерывисто вздыхая.
И боль тупая между плеч,
На землю села, умирая…
Ослабли руки, больно жить,
Шепчу врагу: «Убей, давай!
Уж лучше героиней быть,
Чем в темнице умирать!»
Посмотрел он на меня,
Закрыл глаза и понял,
Жизнь его я сберегла,
Потому что страх наполнил…
Он усмехнулся едва видно,
Меч мой поднял с земли сырой…
Мне было больно и обидно,
Нет доброты в душе гнилой…
Тот день запомнился на век,
Тогда земля пропахла кровью…
Не справился тот человек,
С отведённой ему ролью…
Он должен был героем стать,
И пели бы о нём в былинах…
Но проще было убивать,
Чем доброту хранить в глубинах…
Кто меня за страх осудит?
Кто не боялся никогда?
Кто бранить за это будет,
За страх перед лицом врага?

 11 ноября 1961. Берег реки Темиль

Когда жить хочется, переплыть реку становится не такой уж и непосильной задачей. В принципе Шуре и раньше хорошо давалось плавать. Но никогда не думал, что это пригодится в жизни. И ещё не думал, что в этом придётся тягаться с девчонкой. Правда, она постоянно по утрам булькается, не удивительно, что чувствует себя как рыба.

– Холодно, – стуча зубами, процедила Йериала, перебирая ногами по песчаными берегу.

Мало того, ещё пришлось идти нагишом – одежда-то вся осталась позади. Как и продукты. Парнишка всмотрелся вдаль. А ведь погоня отстала только на время.

Теперь скрежет зубов усилился. Но ведь он не девчонка, чтобы ныть и распускать нюни. Где-то здесь недалеко есть летний домик. Хотя, в это время там тоже вполне реально жить, если собрать дров. Дядя очень часто вытаскивал их на берег. Вот этот куст. Если взять немного левее, то там будет брод студёного родника. А позже уже по буеракам напрямую до домика. Там и одежда должна остаться.

Вообще-то там много вещей было. В том числе и дрова. Только много ли толку – разжигать ведь не умеет, да и Йери вряд ли. Пусть и немного старше его. Однако, если подумать, она ведь на улице жила. Может и разожжёт. Но будет ли это разумным?

– Сколько тебе лет?

– Пять… Нет, шесть.

– Да? – Девочка быстро перебрала пальцы, что-то подсчитывая. – А ведёшь себя старше…

– Папа учил, – отозвался он. – Смотри под ноги. Если подвернёшь лодыжку – тащить тебя не буду.

– И не надо, – надулась она, хотя и не совсем понимала его.

Он шёл и о чём-то рассуждал вслух. Может, и в самом деле отец научил разбираться и не паниковать. Или же ему наказали, что делать в случае… В таком случае. Она и сама могла бы выбраться оттуда. Причём охотятся именно за ним, а не за ней. И чего она только увязалась за мальчишкой, младше её на два года? При этом он ещё и командовать ею умудряется. Хотя… это у многих выходит.

Теперь Йериала просто идёт за ним – по эту сторону Темили она впервые. А ещё впервые с младенчества ей приходится так долго торчать голышом. Ещё и осенью. Сейчас вода тёплая, а не воздух.

Либо слишком велико, либо мало. Ну да, одежды здесь быть её размера и не должно. Мериам – высокая и красивая. Обаятельная. Шура – он ещё ребёнок, потому его одежда маловата.

– Что это?

– Мамины старые часы, – ответил мальчик, бросив взгляд на девочку, разглядывающую бесполезную вещь. По крайней мере, так считал он. Это сразу стало ясно. Может, они валялись здесь лишь для создания какой-то иллюзии времени, которое остановилось. – Они сломались уже давно, но маме нравились. Папа давно хотел выкинуть…

– Можно взять?

– Как хочешь. – Он пожал плечами и продолжил перебирать вещи. – Надо брать только самое необходимое. Посмотри ещё, что сможешь носить из одежды.

– Не командуй!

Мальчик бросил на неё недовольный взгляд, мол, не нравится – иди куда хочешь, да и никто тебе не указывал. Он вообще вёл себя высокомерно. И, конечно, это раздражало. Отходить отсюда без одежды, причём неизвестно куда – тоже не хочется.

– … эй! – кажется, повторил Шура.

– Они идут.

Йери не могла объяснить, откуда такая уверенность. Она просто знала, что их нашли. И ещё чуть-чуть и их перережут как поросят. Мало того, что она знала о том, что их преследуют, так же она знала, сколько их и на что способны. Это были всего лишь люди. Вот именно, что всего лишь люди! Она их совсем не боялась. Главное – не Онэка.

Похоже, что и сам Шура заметил нагоняющую погоню. Только и он не особо волновался, просто несколько быстрее начал собирать необходимые вещи. Неужели они оба сошли с ума, раз ведут себя так?

– Идём, если поторопимся, то, может, и оторвёмся, – оттянул он девочку от столика с зеркалом, вталкивая ей в руки приглянувшуюся шкатулку. Ещё совсем недавно она принадлежала его матери, теперь уже ничейная. Если эта безделушка с потускневшими камнями так нравится Йере, пусть заберёт. Всё равно здесь пропадёт.

– Ты опять командуешь!

– Шевели ногами или хочешь столкнуться с ними? Умеешь драться – я не против, но я не хочу ввязываться в драку, где сразу преимущество у противника.

– Они всего лишь люди! – обиделась девочка. Бегать она умеет быстро, но сейчас совсем не хочется. Она сама не понимает. Обычно, даже собака, неожиданно выскочившая из-за угла, вгоняла в страх. – Они ведь люди, – настойчиво повторила она, сжимая в одной руке сломанные карманные часы, а в другой шкатулку. – Это ведь ни Миэру – всем известно, что среди псов Кемирана единственным обладателем Крови является Онэка…

– Если бы ты слушалась, мы бы уже были у дороги, – пробурчал парень, смотря на мужчин, стоявших в нескольких шагах от них.

– Если бы тако бы, – передразнила его девочка, вслушиваясь в нависшую тишину. В руках непривычно сильно чувствовалось собственное сердце. Шкатулка выпала из неожиданно озябших пальцев правой руки, в левой же что-то щёлкнуло…

28 мая 1975 года. Рымакия

Амери опять сидела поникшая. Что-то в последнее время они с Ареданом всё чаще начинают ругаться. Основная причина – жизнь под одной крышей с Ниниакой, Каэру Рымакии. Ему жутко не нравилось положение вещей. В том числе и то, что Амери, по его мнению, опять позволила собой управлять. Если бы это было так. Глупый братец ничего не мог понять. Он просто продолжал дуться на Судьбу, уготовившую ему такой Путь. Сама же Нина опять читала книги. Около недели она была в заботах об укреплении города. Чтобы не говорили о Каэру и Миэру, девушка же сама усиливала оборону ради жителей. Самой бояться Онэку было для неё глупостью. Аредан же опять твердил своё. Учёбу пропускает всё чаще. Теперь Амери приходится проводить скучные уроки в одиночестве за партой. Всё изменилось, как девушка перебралась к ним.

Сейчас она опять сидит и крутит свой камень на шее. Насколько известно Каэру, эта безделушка досталась девушке от дяди, который был прошлым Каэру этого города. Что с ним произошло – обе девушки не знали. Он и Ларика просто исчезли без следа, оставив своё наследство совсем молодому поколению. Наперекор всем правилам Никсер со своей спутницей сами способствовали воспитанию приемников, а ведь у них нет кровного родства. Даже родители, передавшие своему чаду Кровь, могли запросто пострадать от его рук. Хоть это и не осознано, но Каэру всегда тянутся к власти. И способны достичь её любыми способами. По крайне мере так говорят книги, летописи, газеты и всякая подобная белеберда, носящая гордое название «История Атаки».

– Тебе он так сильно нравится? – спросила Нина, поняв, что книжка опять того же типа, что и предыдущая сотня, сгоревших в камине.

– У?

– Братишка мой, – улыбнулась она.

– Не знаю… Но меня раздражает, что он относится ко мне так. К тебе и к себе он тоже…

– Это же Аредан. Мальчишкам свойственно бунтовать, – усмехнулась девушка, – тем более в переходный возраст.

– Нельзя всё списывать на гормоны, – вздохнула Амери, продолжая теребить медальон.

– Ну, мой братишка всегда был упёртым. По-моему, он относится так жестоко и категорично к тому, что ему нравится и что или кого он любит. Ты чего краснеешь? О-о-о, ясно. Ладо, молчу, – закрылась руками Каэру, поняв, что книга может и в самом деле в неё полететь. – Единственное, что он действительно не может понять (или не хочет) – отношение людей к нам. В принципе мы мало чем отличаемся. Живём столько же, едим столько же. Мы даже внешне такие же. Два глаза, два уха, по две руки и ноги, один нос. Формы такие же. Единственное, что думаем и чувствуем иначе. Ты ведь давно нас знаешь. Да и ты ведь и в самом деле не знала, что мой же брат мой Миэру. Правда, мне самой это не нравится. Знать бы, как избавить его от этого…

– Ты ведь тоже не можешь принять себя, – довольно холодно отреагировала собеседница. Её недавнее смущение полностью сошло с лица.

– Просто я не хочу вечно из-за этого лаяться с ним. Я ведь вижу, что ему тяжело, да и ты мучаешься. Сказала бы ему всё…Знаешь, у него послезавтра день рождения – используй шанс и подари ему что-нибудь, что поможет объясниться.

19 декабря 1987 года. Рымакия

Меньше всего ему хотелось сейчас возвращаться сюда. В этом доме прошло всё детство. Тут родился. Узнал, что за Кровь течёт в его жилах.

Ту, которую он считал сестрой, предала его. И зачем было пытаться так отчаянно каждый раз спасти её, рискуя собственной жизнью?

В один миг всё, во что он верил, рухнуло. Они даже не родственники, не говоря уж о том, что некогда не были близнецами. Всего лишь похожи как две капли воды. Чёрные вьющиеся волосы, алые глаза, даже лица у обоих больше похожи на кукольные, чем на человеческие… Ей нравятся обилие тесьмы на платьях. Она любит создавать иллюзию, что кукла. Хотя это вовсе не так. Ведь у неё даже в Крови нет близкого. Наоборот – она кукловод. Тот, кто управляет такими, как он. Каэру и Миэру… Это было единственное различие, которое его злило больше всего. Будь он человеком, что бы изменилось? В принципе бы ничего.

Только вот… Ниниака сделала большую глупость, скрыв, что они не брат и сестра. Она взяла в дом Амери, зная, кто она? А ещё твердила, что ей нет от этого выгоды. Что они лишь подруги. Ложь. Всего лишь ложь, позволяющая добиться ей своих целей. Каэру. Больше сказать нечего.

Амери такая счастливая на этой фотографии. Она словно сфотографировалась, обняв двух больших кукол.

Этот костюм совсем не идёт ему. И ведь надо было позволить уговорить себя на него. Он смотрится нелепо с этим бантом. Точно как кукла. А рядом такая же кукла, только в платье. Даже фасон одежды похож. Только мрачный. Ну да, выбирала Нина, а уговаривала Амери. У них вкусы весьма странные, пусть и схожие. Амери всегда была пацанкой. Даже здесь в костюме, похожем на его. Только цвет другой. Посветлее. И медальон в виде капли. Странно. А ведь, когда они познакомились, эта стеклянная капля была куда ярче. Аредан только сейчас заметил, что медальон на её шее потускнел. А за спиной девушки (похожей больше на взбаловашного парнишку) стоит тётушка Эрика. Отец… Отец Нины остался за кадром. Хотя, на следующем снимке он должен быть. Но почему-то Амери хранит в рамке именно этот…

Тридцатое сентября тысяча девятьсот семьдесят девятого года… Ей в тот день исполнилось семнадцать. Последний день рождения, который они праздновали все вместе. Ведь у них с Ниной первого июня…

В комнате идеальный порядок. Так не похоже на неё. Обычно, у неё всегда были кучи малы. Как она делала уроки в такой свалке на столе? Хотя, вряд ли она делала их там, любительница поваляться. Тётушка постоянно отчитывала её за чтение на кровати, а в ответ получала, что лёжа куда интереснее и запоминается лучше. Это Нина сутками проводила в библиотеке, сжигая очередную прочитанную книгу, чем извела большую часть библиотеки, накопленной отц…

Пора привыкнуть, что это не его семья. И никогда не была ею. Нина – не сестра, как и Амери. Эрика – не тётя. А отец, его настоящий отец, вообще живодёр, рвущийся захватить власть над этим городом (и не только). Но ведь у него ещё не вышло. Ниниака не была дурой и знает как и что делать, а вот без Миэру – она всё равно ничто… Сейчас его место должна занимать Амери, но он не ощущает её присутствия. Оно настолько слабое, что становится сразу ясно, что девушка не ночевала дома. И где же она тогда?

Парень вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Сразу видно, что даже до него был кто-то посторонний тут. Амери очень не любит, когда так кто-то поступает, но чтобы быть точной наверняка у неё есть куча своих секретов, как проверить был ли кто. Часть из них Аредан запомнил сразу. И их он видит. И вполне возможно, что их даже больше или что-то сменилось.

Тихие бесшумные шаги. Единственный кто не пугался его появления – Нина. Она просто чувствовала его, поэтому врасплох не взять. От тётушки пару раз попало шваброй, с воплем, чтобы не был как приведение хотя бы дома.

– Уой! – взывал парень, зайдя в библиотеку. Хоть что-то в этом доме остаётся неизменным. – Тётушка, вы всё так же хорошо держите удар.

– Аредан? – Женщина опустила ружьё. – Напугал до смерти, паршивец!

– Ну, а теперь-то за что? – обиделся он за вторую шишку.

– Первое: хватит быть вечно «невидимкой», я всё же тут и за дворецкого, и за охранника, и за горничную. Второе: ты всех заставил нервничать, исчезнув так внезапно, – отчитала женщина и тут же сменила гнев на милость, обнимая блудного сына. Пусть и не родной, но она ещё была и нянькой.

Слушать объяснения, что Аредан ненадолго, тётушка, естественно, не стала. Но зато успел узнать всё произошедшее за годы его отсутствия. И при своём рассказе она не забывала вставлять, что парень – бесстыдник, сорванец, паршивец и всё в этом духе, раз бросил их. Если бы не он, то малышке Амери не пришлось бы пережить один удар за другим. Хорошо, что она сильна духом, а то свихнулась бы или Ниниака просто подавила бы её…

Торопиться уже не особо хочется. Всё равно успеет. А вот когда ещё удастся вот так посидеть, склонив голову на тётушкины ноги – ещё вопрос. Пусть выглядит нелепо. Просто хочется окунуться в атмосферу детства. Ведь когда-то также, наклонившись на плед, скрывавший ноги женщины, они с Ниной слушали разные истории. Насладиться уютом этого дома и отправиться разыскивать Амери. Далеко уйти она не могла. Ведь ещё вечером было ощущение её присутствия вблизи. Хоть на что-то сгодилось то, что они оба Миэру. Лишь бы теперь она смогла выжить самостоятельно, попав однажды под контроль…