Лидия

Лидия

II

Начало новой жизни

Я не помню, чтобы меня переносили, но проснулась я уже совеем не на кресле. Я почувство­вала, как меня обнимает чья-то рука. Она была холодная и бархатная на ощупь, но того, кто лежал рядом, я чувствовала тепло. Как это было и раньше тепло было не от температуры тела, а от намерений по отношению ко мне и вообще ко всем.

– У тебя уже вошло в привычку засыпать на кресле? – прошептал знакомый голос. Это был Михаил. Он обнял меня крепче и начал напевать мелодии старинных песен. Темнота вокруг смущала меня, но в ней было спокойно, а пение моего наставника заставляло меня вспомнить происходящее прошлой ночью. – Знаешь? Я больше чем уверен, мы останемся с тобой рядом на долгий срок… а может и навечно! Ты весь год привязывала меня всё сильнее и сильнее, я люблю тебя! – восклицал он шёпотом, прижимая меня всё сильнее.

– Но…

– Я люблю тебя! Неужели ты не веришь? Ведь поэтому я был зол на тебя, когда ты…

– А сколько сейчас времени? – я прервала его, зная, чем он хочет закончить свою фразу. Он был интересен, но не больше. Он был для меня только наставником в этой тёмной жизни, и поэтому я не позволяла себе привязываться к нему.

– Твои родители уже ушли. А я тебя жду, как видишь. – Он снова усмехнулся и отпустил ме­ня.

Я хотела подняться, но уткнулась головой во что-то низкое. Попытки оттолкнуть препятст­вие рассмешило Мишу, и он, пытаясь успокоиться, толкнул рукой крышку. Я села и в ужасе смотрела на то, где я только что проснулась.

– Кошмар… кошмар… – я повторяла это слово всё быстрее, что оно начало сливаться и по­теряло всякий смысл.

– Лидия, – вздохнув, он обратился ко мне, – без этого тебе не выжить… Тебя предупреждали, а ты никого не слушала и настаивала на своём. Не забывай, солнце стало твоим врагом.

Это был самый настоящий кошмар. Проснуться рядом с ним ещё позволительно, но в гробу! Это же… Я даже не знаю, как это описать. Кажется, ещё жива, и тут же сплю в…

– Внизу раздался звонок. Кати и Макс зашли проверить меня, ведь я не появилась сегодня на занятиях. Когда я открыла дверь, их напугала моя бледность, кажется, они и сами побледнели.

– Лидия, ты заболела? Все волнуются за тебя… ты никого не предупредила и сама не появи­лась, – встревожено проговорила Кати. – Ты такая бледная…

– Извините, я просто очень плохо себя чувствую сегодня… Я, кажется, простыла вчера. Мне с утра плохо… – как можно убедительнее объясняла я причину своего отсутствия. – Вы пройдёте? – я забыла даже пригласить их в дом, они так и стояли в дверном проёме. Я отошла в сторону, уступая дорогу гостям. Я взглянула в сторону лестницы, где стоял Михаил, и попросила его разжечь камин, объясняя тем, что очень замёрзла. Макс и Кати тоже заметили его. Они и поздоровались с ним, шёпотом спрашивая у меня, не кавалер ли он.

Мне пришлось придумывать целый ряд оправданий моего отсутствия и ещё больше для того, чтобы выпроводить их поскорее из дома. Мне было плохо от жажды и хуже оттого, что рядом сидят мои друзья., а я практически не контролирую себя. Михаил наблюдал за мной, предугады­вая каждый мой шаг, он изменялся в лице. Ещё чуть-чуть и он просто будет кататься по полу от смеха. И что же в этом смешного?

 

Я привела себя в порядок. Мои чёрные прямые волосы стали гуще, но распутать вчерашние узлы оказалось легче, чем я предполагала. Надев голубое платье, я взглянула на Мишу, следивше­го за моими действиями. Это было моё любимое платье, жаль, что глаза уже не те… Михаил подошёл и обнял меня, всматриваясь в моё отражение.

– Тебе нравится? – Я подняла глаза и смотрела на него в зеркале. Он кивнул, и упёрся своим подбородком в мои уложенные волосы, осматривая меня с ног до головы уже который раз.

– И всё же, распущенные волосы будут лучше подчёркивать твою внешность, Лидочка… – объяснил он, убирая заколку. Он был прав. Чёрные пряди легли мне на плечи, придавая невин­ность. Я сама была высокой, но рядом с ним смотрелась ребёнком.

Мы вышли на улицу и как обычно отправились в парк, а затем на набережную. Как и вчера я противилась тому, что предстоит делать, и поэтому Миша всегда был рядом, чтобы не допус­тить повторение вчерашнего. На этот раз на меня напали какие-то воришки, праздновавшие удачу. Как это происходило у меня нет желания описывать… Их было семеро. И все семеро были здоровые крепкие люди. Этот век радовал своими достижениями не только тех, кому это облегчало повседневную жизнь, но и тех, кто за счёт воровства процветал и блаженствовал в своём крохотном мире. Они тоже не представляли собой исключения: новая техника была ещё дорогой, а обокрасть магазин и продать по дешёвке доставлял приличный доход. Как и все страны, мы тоже пока поднимались на ноги после второй Мировой войны, которая буквально измотала всё и вся. Но быстрые темпы позволили всё же вернуть всё в своё русло, и жизнь снова потекла мирно и спокойно.

Сначала для меня это было только игрой, пока они пытались приблизиться по одному, по два человека, но позже пришлось вступать и Мише. Я вспомнила как во время уроков заводила ничего не подозревающих людей в объятия наставника. Но сейчас всё иначе! Теперь я сама участвую в их смерти, хотя это и пугало меня, но удержать себя я не смогла. Трое из них умирали у меня на руках, а я не желала выпускать их, и из-за этого Михаилу пришлось оттаскивать меня в буквальном смысле.

– Успокойся! А то они тебя с собой заберут! Ты меня слышишь? Только не это… Лидия, ми­лая, не плачь… – Он подошёл ко мне и обнял, доставая платочек. – Уже поздно что-либо изме­нить… – Миша снова принялся вытирать мои слёзы, текущие по моим щекам, не позволяя им упасть на голубое платье. Он запел ту мелодию, которую напевал, когда я проснулась, и повёл меня на пляж.

 

На берегу стояла Мария, смотря в тёмное небо, и признавалась в любви погибшему здесь юноше. Она была в белом платье низ и рукава, которого скрывал её изрезанные ноги и руки во вчерашней драке. Девушка стояла неподвижно, лишь шевелились губы, и чуть приподнималась грудь при вдохе. На неё так тяжело смотреть! Убитая горем, ничего не желает знать. Я медленно направилась к ней. Белая фигурка кажется такой хрупкой, что даже ветер может разбить её.

– Мария, я сожалею… – осмелившись заговорить с ней, пробормотала я.

– Жаль, что я не могу изменить это… – шепнула она.

В ней бушевали ярость и горе, если бы я могла представить такое горе, когда вчера меня Михаил приводил в себя, то просто бы не вынесла всего. И как она, такая хрупкая и беззащит­ная, держит себя в руках. Всё рушилось в ней… её мечты, надежды… они мгновенно обращались в пепел, и, казалось, их уносит прибрежный ветер, срывая с неё этот ужас. Сколько образов, сколько прекрасных картин уничтожено в её нежной душе?

– Что мне теперь делать? – Она повернулась ко мне, желая знать мой ответ.

– Главное не отчаиваться… – послышался знакомый голос, к нам подошёл Миша. Его серь­ёзный тон заставил посмотреть девушку в его сторону. Михаил шёл не спеша, но уверенно. – Вы слишком молода, чтобы бросить этот мир… Может у Вас и не будет той любви, как эта, но…

– Вы говорите это, потому что сами пережили подобное? – резко прервала девушка.

– Те, кого я любил, все погибли при пожаре… При поджоге, который и был совершён с целью убийства. Мне просто повезло, поэтому я сейчас здесь.

Впервые я услышала хоть что-то, что имело отношение к его прошлому.

– Марья… – еле заметно произнесла я имя той, с которой он сравнил меня.

– Именно так… – кивнул он мне, а потом снова перевёл взгляд на Марию. – Вам не стоит по­стоянно винить себя в его смерти, ведь Вы не виноваты в ней. Не убивайте себя, этим Вы убиваете то, что осталось от него. – Он сделал шаг назад, показывая, что собирается уходить, и повернулся ко мне. – Милая, нам нужно идти…

 

С какого момента он начал так обращаться ко мне? Может он и в самом деле влюблён в ме­ня? Но я не знаю что такое любовь, ведь единственную которую я испытала – это любовь Романа и Анны, любовь родителей к свои чадам…

Мы возвращались домой. На улице редко попадались прохожие, пытающиеся укрыться от неожиданного дождя под тонкими осенними плащами, кофтами, девушки прикрывали головы роскошными букетами, подаренными им на свиданиях. То же самое пытался сделать и Михаил, укрывая меня своим тёмным плащом от падающих капель, которые уже образовали ручейки и текли по узеньким тротуарчикам рядом со старыми домиками, похожими на увеличенные копии кукольных. Эту часть города уже давно хотели перестроить, но это единственный район, где сохранилась атмосфера того времени, когда началось освоение этих мест. Даже наш дом был ещё молодым по сравнению с этими музейчиками. В некоторых местах даже остались газовые фонари, придающие романтику этим местам. В этом районе мы часто прогуливались с семьёй. Аллеи, протянувшиеся вдоль дорожек, старинные вывески с постаревшей и облетевшей краской, неровные тропинки… Здесь прекрасно!

Я даже не знаю, почему мы пошли именно через этот район, дорога через него была долгой, но очень приятной. Я останавливалась буквально возле каждой клумбы и любовалась цветами, на которые ложатся пожелтевшие листья. Старинные скамейки…

 

Мы вернулись поздно, где-то за час до восхода. Дома было всё тихо и спокойно. Анна снова принялась за вязку, отец перебирал документы. Я подошла к каждому и поцеловала их, но ответы уже были не теми, какие были раньше… Я старалась не выдавать своего расстройства и села играть. Музыка проникала во все щёлки дома, только не в их души. Михаил следил за каждым из нас по очереди, потом подошёл ко мне и сел рядом. Наша игра оторвала всех от своих занятий и привлекла внимание, а мы продолжали …

– Я хотел бы показать тебе те места, где ты не была… Даже те, которые я и не могу пока­зать… Прекрасную игру актёров издавно сгоревшего театра в Париже, показать те места, где когда-то я был счастлив, где я по настоящему жил, а не существовал. Где были мои друзья и мои враги… – шептал он. Его рука уже обняла меня и не желала отпускать. -Дивные места, где живёт искусство… Работы Леонардо да Винчи, Микеланджело’, Боттичелли… – не успокаиваясь, продолжал он. Я убрала руки с клавиш, предоставляя играть ему. Миша играл восхитительно, а я наклонилась ему на плечо и слушала тонкие нотки, раздававшиеся из рояля.

 

На следующий вечер я проснулась одна. Снизу из гостиной доносились голоса моих родите­лей и Миши. Он что-то убедительно объяснял им. В этот раз уже оказалось не так сложно выбраться из «постели» самостоятельно. Прежде чем спуститься я предпочла привести себя в порядок, прибрав волосы и надев вчерашнее платье, направилась в ванную. Когда я спускалась по лестнице, Михаил обратился ко мне, и от неожиданности я просто застыла на ступеньках. Он хотел узнать, согласна ли я отправиться с ним.

– Ты слишком самоуверен, – грубо ответила Анна за меня.– Почему ты так уверен в своих силах? Я не перенесу, если с ней что-либо случиться! – Она начала метаться по комнате, схва­тившись за пряди рыжих при свете волн, уложенных в аккуратный пучок.– Это уже слишком! Сначала вы одарили её, а теперь хотите отнять у меня? Я не желаю терять свою девочку, она же ещё ребёнок… я нуждаюсь в ней! Ты не можешь так поступать с нами! Она моя дочь, она наша с Романом дочь! Как ты можешь так поступать с нами? Как?! – её голос становился всё громче и отчаянней, она кричала на него, обвиняя во всём, что произошло со мной за эти полтора года.

– У меня хватит сил, – отчётливо произнёс Михаил, показывая, что готов взять всю ответст­венность.– Я не дам её в обиду… и Вам всё же нужно время, чтобы осознать всё, что происходит. Вы сами с трудом контролируете свои возможности, а Лидии, которой вы так и не сможете протянуть свою руку, нужна помощь, – не сводя взгляд с Анны, продолжал он спокойно рассуж­дать. Он был прав, ни Анна, ни Роман не могли сейчас помочь мне осознать Тёмный Дар. Отец пытался объяснить это матери уже несколько лет, а она только то и с опаской глядела на меня, боясь, что и мой черёд уже близок. Михаил перевёл взгляд на Романа, стоявшего у камина. Отец медленно перевёл взгляд на меня и отправился к Анне, пытаясь успокоить её. Он утверждал, что знает Михаила уже давно, а тот только подтверждал киванием.

– Мама, я… – начала я говорить с ней, пытаясь объяснить, что не желаю уезжать из этого дома, но она даже не слушала меня. – Я никуда не поеду, честно. Я не оставлю вас, честно. Кто меня примет так, как это сделали вы? – Я подошла к ней и обняла. Анна ответила мне, опустившись на колени и поцеловав меня, а после этого спокойно обратилась к Роману с просьбой составить ей компанию на этот вечер, где они смогут всё обсудить.

 

Со вчерашнего вечера идёт дождь… Осенний и холодный, он заставляет прятаться всех под зонтами и в плащи. Я не была исключением, и тоже скрылась в толпе разноцветных зонтов и капюшонов. Михаил шёл сзади, он отставал от меня и даже не пытался догнать. Он шёл, погружённый в свои размышления, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, и не заметил, как я скрылась в тёмных каплях дождя.

Я не знаю, где он отстал от меня, но тогда я даже и не задумывалась над этим вопросом, а лишь двигалась вперёд лишь для того, чтобы не стоять на месте. Кажется, я обошла все старые районы города, заглянула в работающие ещё магазины, проскользнула на небольшую постановку в стареньком театрике, который уже давно был продан, но трупа так и не уехала и продолжала ставить свои постановки. Вся краска уже потрескалась, со стульев сошёл весь лак, проходившие постоянно спотыкались о старый и неровный пол. Побледневшие декорации заставляли играть воображение. Сколько же лет этому обваливавшемуся зданию? А постановки были восхититель­ны. Я не разу не была здесь раньше, но почему? Эти маленькие сценки рассказывают о прошлом, когда ещё жили драконы и рыцари… Великолепно!

После окончания спектакля я опять вернулась в школу искусств, где всё зарождалось: заро­ждались таланты и их невероятные произведения, способные задеть любого. В очертаниях дождя здесь было неописуемо красиво… Жёлтые листья на деревьях, одинокий фонарь, освещающий крыльцо, бледные цветы в клумбах… И зачем же я сделала это? Я поняла только сейчас, на что могла быть способна, если бы я осталась девочкой, живущей в обществе странных, любящих меня существ. Перед глазами снова поплыли образы, где я получала награды, призы…

– Тебя всегда можно найти здесь, – сказал тихим шёпотом Михаил, появившись из тёмной аллеи. Он подошёл тихо, я даже вздрогнула, когда почувствовала тепло его рук на моих плечах, прикрытыми лишь тонкой материей атласного голубого платья. – Почему ты не хочешь отпра­виться со мной? – Он повернул меня к себе и смотрел в глаза, ожидая ответа.

– Ты говоришь, что любишь меня… – начала отвечать я, опустив голову, не позволяя видеть лицо. Но пауза получилась столь долгой, что Миша пытался подтвердить это, но я сразу перебила его: – Но это неправда! Ты любишь её! Её, а не меня! Признайся в этом, ты сам говорил, что я напоминаю тебе Марью, а ты потерял её в пожаре… И после этого ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?! – К глазам подступили слёзы. Я чувствовала, как его взгляд обжигает меня, но так и не подняла глаз. – Я даже не знаю кто ты… и зачем ты появился здесь… Зачем?

Михаил обнял меня, он не отвечал на мои вопросы, как делал это и раньше. Но привычной насмешки уже не было заметно. Я не пыталась далее освободиться, а только стояла, прижавшись, сама обхватив его тонкими, белыми руками, не отпускала.

Ни я, ни он не желали отпускать друг друга и при этом ждали ответы на заданные вопросы. В тонком платье ветер меня не щадил, он жёстко хлестал меня холодными каплями непрекра­щающегося дождя.

Уже прошло несколько часов, с того момента, как мы вышли, но я так и не осмелилась при­чинить кому-либо боль, и уж тем более убить! Раньше это было лишь игрой, а теперь всё измени­лось. Это было необходимостью, но я не могла… Ведь это чья-то жизнь! Как я могу забрать её?

– Я же говорил, ты не готова… Ты никогда не будешь готова к этому… – ласково успокаивал он, вытирая алые полоски с моего лица. – Ты совсем не похожа на Марью… Это правда, ты сама привязала меня к себе. Каждый вечер ты заходила ко мне. Милая маленькая девочка привязала меня… И вот ты уже взрослая и сильная! Если бы ты знала, как я мучался, когда нашли вашу машину… Никто не мог сказать кто выжил, ты или твоя сестра… Ты всегда была сильной, всегда привязывала к себе окружающих. Юный Макс и милая Кати, нежная Анна и любящий Роман… Я сам даже не заметил, как маленькая девочка, которая постоянно вечером проводила время, скрываясь от грусти и печали, скрываясь от своих родителей и сестры… Я относил тебя обратно, когда ты засыпала у меня на руках…

– Я этого не помню! – оборвала его я, и чуть не продолжила, что не хочу знать.

– А тебя принял Роман… Ты и в самом деле не такая как все. Даже сейчас ты забываешь о холоде, прижавшись к тому, кто тебя любит. Тебя и согревает лишь любовь… Ты не должна была делать это… А мне не нужно было снова появляться в твоей жизни.

Он поднял меня на руки, как будто я была той самой девочкой из его воспоминаний. Я схватилась в него, стараясь удержать равновесие, хотя прекрасно понимала, Михаил не позволит мне упасть. Он вскружил мне голову своими воспоминаниями о моём прошлом, но не помог вспомнить ничего из рассказанного. И вот оно! Я действительно люблю это странное существо, которое смеётся надо мной и тут же восхищается, злит меня и тут же заставляет успокоиться. Он чёрт с ангельским обличием, но я тоже… Именно из-за него я сделала это, боясь потерять его. Глупо, очень глупо, очень… Он заставляет меня быть сильной, но тут же делает меня слабой… Я полностью принадлежу ему…

– Ты поедешь со мной? – кружа в воздухе, он спросил меня. – Ты поедешь туда, где всё будет иначе… Да, ты потеряла многое, осмелившись на этот шаг, но ты многое приняла в замен. Я не брошу тебя! Ты моя, моя и только моя! Я не позволю смерти задеть тебя, твое чистое и прекрас­ное лицо, твою искреннюю улыбку, тебя саму! Прошу, не бросай меня снова, не бросай! – умоляюще кричал он, не отпуская меня.

– Но… мои родители? Как же Анна? Я бы отправилась, но Анна заменила мне мать, я не мо­гу оставить её… только если она… – я пыталась перекричать то, что бушевало внутри меня. Я разрывалась на части от желания остаться с Михаилом и не покидать свою семью. Что же делать? Что?

– Они купили билеты, у нас отплытие через неделю! – Миша опустил меня на ноги, помогая мне не упасть в первые секунды. Он достал конверт и показал мне билеты, вложенные в него. – Анна сама купила их и отдала мне в руки.

– Что? Но… Она же не… – Моя речь была несвязанной, слова начали путаться, я даже не знала как ответить. Анна не хотела отпускать меня, а теперь сама купила билеты. – Но… зачем именно через неделю? Я не хочу та быстро! Мне нужно время, чтобы всё понять.

– У тебя времени будет много…

– А у тебя у самого есть желание так быстро покидать этот город?

– Я просто соскучился по родным местам… Леса, степи, реки… Урал! Великая Кама… Пре­красные города на её побережье… Кунгурская ледяная пещера – прозрачное озеро со своими причудами….Москва, Санкт-Петербург, Казань и многие другие города из СССР… Старинные города, отпечатки Российской империи… Маленькие деревушки и крупные города… Леса и степи… Это по истине дивные места! Прошу, поехали, ты не пожалеешь… Тем более чем ты собираешься занять всё то время, что отведено тебе в этой тьме?

 

Без родителей

И как ему удалось уговорить меня? Уже со следующего вечера мне пришлось собирать все свои вещи. За всё то время, что я прожила здесь, у меня накопилось множество воспоминаний, и необходимость поездки просто сбивала меня с толку. Михаил предложил помощь, но от неё оказалось мало проку. Всё что мне было дорогим он называл хламом. Мои старые школьные тетради оказались в камине, куклы – в местных магазинах, шкатулочки я раздарила однокласс­ницам. Но овальная рамка с феей осталась в моей сумке,/ рядом с ней были все необходимые документы, даже счета, подаренные нам моими родителями. Моя комната опустела. Кукольный мир уже исчез с широкого подоконника, на столе осталась только одна рамка с чёрно-белой фотографией, о которой я совсем забыла. Её сняли, когда я играла Белоснежку в школьной постановке. Анна и Роман были совсем как люди, оба влюблённые и счастливые держали меня на руках. Она хотела отправить её своей матери, но так и не решилась. Даже письмо до сих пор лежит внизу в незаклеенном конверте. Анна писала, что она была счастлива с нами, а её постоянно пытались забрать домой, объясняя плохим предчувствием. Найдя его, Анна не стала откладывать поездку домой. Они сразу уехали в соседний городок, предоставляя весь дом в нашем распоряжении до отъезда… Просто им не хотелось отпускать меня, и поэтому они попрощались за три дня.

Михаил постоянно следил за моими действиями. Несколько дней назад он утверждал меня, что он любит, а теперь и следа не осталось… Опять сплошные упрёки и насмешки, постоянно объяснял мне старые законы, которым уже мало кто прислушивается. На мои вопросы о появле­нии первого из нас он мне не отвечал, а если и начинал пытаться, то постоянно повторял, что это произошло давно и никто не знает, каким образом появились подобные существа.

– И всё же откуда?

– Не знаю! Поищи в мифах и легендах, но и там ты не найдёшь ответа на свой вопрос… Везде присутствуют кровавые боги и демоны… Многие из нас уже попрощались с жизнью – сожгли себя в кострах… Правда ходят легенды и слухи о древних вампирах, но если это так, то нам лучше не натыкаться на них… – серьёзно объяснял Михаил, перебирая мои тетради и швыряя их в камин. – Каждому известно, чем мы старше, тем сильнее… Хотя, ты не… ты даже сильнее отца лишь из-за того, что ещё при жизни проявляла какие-нибудь да способности, редкие для людей. Но не стоит полагаться только на себя… Это может привести к серьёзным ошибкам, о которых придётся жалеть.

– Я тебя не понимаю… Почему мы не можем жить вместе с остальными?

– Есть те, кто не могут жить в обществе себе подобных…

– Но ты же живёшь! – возмутилась я, пытаясь выхватить из его рук последнюю тетрадь.

– Не совсем… Вы – семья, но рано или поздно вы бы всё равно разошлись. А я не хочу жить среди тех, кто когда-то не позволил мне остаться с Марьей… Они сожгли их… сожгли всех! Даже мирных жителей, которые знали о нашем существовании. Подумать только: сама Марья воспита­ла меня после смерти моей матери… я даже не знал своих родителей, а она и её брат с Катенькой заменили мне их. Мы всегда могли быть в своей деревне, где нас не боялись, нас уважали… А они всё сожгли, всё! – Он чуть не разрыдался. Михаил никогда не говорил мне о своём прошлом, а теперь стоит рядом и раскрывает душу. Одно за другим пролетают образы…

 

Михаил

Небольшая деревня, окружённая лесом, процветает на своих богатых землях. Юная девушка приехала сюда с целью выносить своего первенца, так как в округе ходили слухи о великолепных целителях, проживающих здесь. Но, к сожалению, во время поездки начались роды, сопровож­дающиеся опасностью смерти матери и ребёнка, спасли только малыша. Вечером хозяйка деревни наняла сиделку для мальчика, который был окрещён Михаилом – Подобным Богу, который берёт его под свою опеку.

Марьяна, как её брат со своей прекрасной невестой Екатериной, была вампиром. Крестьяне знали это, но никогда не обвиняли их в смерти окружающих, ведь это было бессмысленно – все умирали своей смертью, от старости. Голод и болезни здесь не присутствовали с тех самых времён, как здесь появились эти трое. Катенька выбрала из поселенцев несколько человек и обучала их своим знаниям в древнем целении, передаваемых от учителя к ученику. Марьяна и Иван не позволяли хищникам разорять хозяйства и обучали детишек грамматике и арифметике. Деревня была богата, и вскоре здесь стали проводиться ярмарки. Всех троих признали предводи­телями.

Михаил рос здесь, принимая все радости. Каждый вечер дети проводили дома у Марьяны и Мишутки. Они веселились, помогали взрослым днём, а вечером всё же усердно занимались.

Шло время. Дети взрослели, старики умирали, только Марьяну и её семью время совсем не изменило. Девятнадцать лет прошли не заметно. В деревне постоянно было спокойно, кроме праздников, которые проводились только после закатов для всех жителей, в том числе и для вампиров. Их постоянно пытались как-то поставить выше, но сами бессмертные не позволяли этому случиться. Они ставили всех наравне, не допускали преступлений. Ни один вопрос не разрешался без всезнающих справедливых судей.

Марьяна всегда относилась к мальчику как к своему сверстнику: рассказывала маленькие тайны, недоверяемые остальным жителям, делилась своими взглядами на этот мир… А в один день призналась в своей любви к нему. Михаил тоже любил её, но как мать. Именно это и повлияло на его дальнейшую судьбу. Он стал таким, какой была его воспитавшая мать. Все были удивленны этим, но никто не препятствовал планам пришедших вампиров. Миша перестал взрослеть и постоянно оставался тем, кем обнял Марьяну, а его ровесники продолжали относить­ся к нему как раньше. Он заменил Ивана и вместе с остальными был охотником.

Однажды на деревню напала стая волков, разоривших уже несколько соседних деревень. Михаил и его друзья отправились в лес сразу после заката. Они зашли далеко в лес. Волков было несколько, но они быстро были побеждены. Через несколько часов по всему лесу разнёсся едкий дым горевшего дерева. Это горела деревня. Её подожгли. Все жители были заточены в собствен­ных домах, запертых снаружи. Все дома были охвачены огнём. Марьяна, Иван и Катенька вместе с учениками оказались запертыми в доме, откуда никто не смог выйти. От детей остались обгоревшие тела, от Марьяны только цепочка с камнем, а от влюблённой пары не следа… Огонь уничтожил всё. Спаслись только охотники, находившиеся за несколько километров от дома.

Это не могли сделать жители этой деревни. Они уважали окружавших их людей, вампиров и природу. Это не могли сделать и люди из соседних деревень. Не было ни одного следа. Выжившие направились в соседнюю деревню, к сестре Юлии охотника Юрия. Здесь была паника. Все боялись неожиданной чумы, принесенной странниками. Юлии и её семья скончались от неё, но на самом деле это не чума – а общества вампиров, уничтожавших тех, кто не подчиняется древним законам. Именно они сожгли деревню. Михаил и охотники разместились в доме у умерших.

Миша и охотники помогли остановить панику и восстановить эту деревню. Родные земли встревожили только для похорон погибших, здесь не вырастет ничего ближайшие лет десять, а может и больше.

Попрощавшись с мирным уголком, Михаил отправился по всему миру, избегая сообществ вампиров. Он жил то в одних городах, то в других, ища ответы на те же самые вопросы, которые постоянно слышит сейчас. Нигде нет ответов, и никто не знает их: ни актёры парижского театра, не одинокие вампиры других городов и стран. Миша всегда прислушивался к слухам, летевших по всему миру от людей и себе подобных. Это лишь слухи…

И вот начало девятнадцатого века, уже второе столетие скитаний… Встреча с Романом ока­залась случайной, когда Миша уже решил возвратиться обратно, на свою родину, которая отменила все планы. Роман и Михаил протянули друг другу руку помощи от безумства и одиночества и держались за них около пятидесяти лет. Они были похожи и оба потерпели потери, это только и удерживало их вместе на протяжении полвека, а потом разошлись в разные стороны. Роман вернулся в родной дом, а Миша – по соседству в другом городе, где встретил моих родителей, приехавших из СССР. От них он узнал все изменения, происходящие с Россией на протяжении стольких лет. Михаил помогал им, а они ему. Так я и вошла в его жизнь. Голубоглазая малышка, постоянно прятавшаяся у него в доме. Я росла у него на глазах в течение десяти лет, пока мои родители не переехали в связи с меной работы. Мы ехали к нему, когда произошла авария… Прошло два года, а я всё ещё тянулась к нему, и он это прекрасно чувствовал. Авария оказалась пыткой, он знал, что я выжила, но меня нет, нет моих криков о помощи, обращённых к нему.

Всё-таки мы встретились в театре, а я даже не узнала его. Он снова вошёл в мою жизнь, как я вошла в его.

 

– Ты действительно меня не бросишь? Скажи мне… – шёпотом сказала я, обняв его и выбро­сив тетрадь в огонь. Я подумать даже не могла о том, что с ним произошло. Михаил не сказал не слова, он только прижал меня к себе. – Завтра уже отплываем… Обещай мне, что не оставишь меня одну… а если это сделаешь, то только сначала найдёшь моих родителей.

Миша так и молчал, не отпуская меня, а при каждом моём движении прижимал ещё силь­нее. Я смотрела на огонь в камине, но видела пожар. А что будет со мной, если Анна и Роман погибнут? Если погибнет Михаил? Как это подействует на меня?

– Не думай об этом, ни я, ни твои родители не бросим тебя. Тебе рано или поздно всё равно надоест быть, постоянно под опекой. Ведь ты сама не сделаешь это? – заговорил он так тихо, что треск разваливавшегося полена без особых усилий перекрикивал Михаила. Он снова приподнял меня и посадил на кресло, доставая из кармана серебряную цепочку с крестиком. – Это ты подарила мне перед отъездом, я думаю, тебе самой понадобится, – чуть повысив голос, сказал он и надел на шею миниатюрное украшение. – Это всё что оставалось у меня от тебя. Я постоянно слышал твой зов, твою просьбу забрать себя. Тебя просто не понимали, но очень любили.

И всё же почему именно он? Почему мы опять встретились? Почему он не оставил меня по­сле того, как я пропала из его вида? Зачем он опять вошёл в мою жизнь? И почему я стала такой? Может это правда, что я должна была стать тем, кем являюсь? Может, мне было предначертано с самого рождения? Или?

– Я тебя не брошу… ты ещё совсем ребёнок, который даже не знает своих способностей и возможностей… Ты без труда можешь очаровать, ты можешь узнать то, что тебе необходимо, даже не делая особых усилий… Но сей час ты даже не в силах удержать себя, а других тем более. Не бойся, я не позволю тебе страдать. Времени у нас больше, чем достаточно, мы можем отпра­виться туда, куда ты захочешь, делать то, что взбредёт в твою юную головку. Но хочешь ли ты этого? Я могу один… Но тебе и твоим родителям необходимо время чтобы всё осознать, вы не сможете долго жить вместе. Я это серьёзно.

– Париж, Лондон, Москва… Египет, Италия… Давай сначала в Европу, потом к тебе на ро­дину, тогда мы там сможем прожить дольше. Я хочу посмотреть восковые фигуры Мадам Тюссо, Увидеть Париж, его достопримечательности, жителей… Картины, театры, оперы, я хочу услышать их язык и выучить его. Я хочу узнать их легенды, мифы и сказки о нашем существова­нии, и вообще всё, что касается искусства!

 

Перед отъездом мы ещё раз повторили то, что считалось необходимым в нашем путешест­вии: не вызывать подозрений, не привлекать к себе лишнее внимание и главное не питаться человеческой кровью, а также некоторые законы, из свода которых я твёрдо уяснило лишь одно -никогда вампир не должен уничтожать другого вампира, ни один вампир никогда не должен раскрывать человеку свою истинную сущность (в том числе ему подобных), а если это произой­дет, он не может позволить ему остаться в живых. Правда, последней закон уже давно был нарушен ещё другими вампирами, которые поплатились за это своей жизнью, но они действуют до сих пор, а последнее даже стало одним из самых необходимых. В мире появилось столько сказок, что им уже сложно поверить, но о нашем существовании лучше утаить правду.

Вечером мы уже отправились в Европу, загруженные сумками, мы с трудом успели на свой пароход. Как я хотела увидеть голубое море! Но это уже не станет реальностью, я не смогу смотреть на дневное отражение в воде… Только тёмное водное пространство вокруг, тьма и мрак.

 

Пятнадцать лет по Европе, Азии и Африке! Михаил был прав, мы здесь чужие, было бы хоть одно нарушение закона, нас бы сразу сожгли, но ничего такого.