Лидия

Лидия

I

Моё появление в доме

Я не помню, как попала в этот дом… Анна рассказала мне, что меня вытащили из горящей машины, где я одна осталась в живых. Мне было двенадцать лет, когда мы с семьёй попали в аварию.

Была осень… если точнее, бабье лето. Весь день стояла невыносимая жара, а к вечеру пошёл дождь. Анна голосовала на дороге, пытаясь укрыться от дождя под тонкой ситцевой кофточкой. Она окончила медицинский колледж: и получила предложение в этом городе, но с самого утра у неё заладилось: опоздала на свой автобус, её посадили в другой, но на полпути произошла неприятность с двигателем. Ей так и пришлось остаться на обочине. Всех пассажиров уже увезли попутки, девушка пропустила вперёд надоевших своим нытьём старушек и матерей с маленьки­ми детьми…

Мой отец (в последствии) остановился рядом с ней и предложил подбросить, видя, как она трясётся от холода из-за непрекращающегося дождя. В этот вечер они встретили и меня.

Я не помню, как всё происходило, лишь помню, как её приятный голос будил меня уже в доме.

– Лидия, проснись… Ты меня слышишь? – Она гладила мою голову, перебирая волосы.

– Я думаю, что Вы останетесь сегодня здесь. Тем более девочке нужна будет ваша помощь, если я не ошибаюсь, это ваша профессиональная…– Он замолчал и подошёл ко мне. Я почувство­вала, как его руки подняли меня. От него шло какое-то тепло, но не такое, как от других… Я прижалась к нему и открыла глаза. Строгий костюм, бледное лицо… и странное тепло. Это единственное, что я хорошо запомнила из той ночи.

 

Утром я проснулась в светлой комнате. На стенах были розовые обои со слегка прорисован­ными цветами, в которых мелькали золотистые росинки. Судя по всему – это спальня. Здесь был гардероб из светлого дерева, а на его дверце висело зеркало. Оно переливалось перламутровым оттенком от заглянувших солнечных лучей.

Я почувствовала на себе чью-то руку. Это была Анна. Она всю ночь провела рядом со мной, а под утро уснула. Её русые кудри легли на лицо и слегка шевелились, когда Анна вздыхала. Я аккуратно вылезла из под её руки, стараясь не разбудить, и вышла из комнаты.

Это был частный дом. Я оказалась на втором этаже. Здесь везде присутствовали мягкие то­на. На стене над лестницей я заметила семейный портрет, очень удививший меня. Мне даже показалось, что на нём изображена и я, в прочем по порядку. Здесь были Роман, девушка, очень похожая на Анну, и девочка примерно моего возраста. У неё были голубые глаза и чёрные длинные прямые волосы, подчёркивающие её очаровательное лицо. Эта картина очень заинтере­совала меня, я стояла перед ней не меньше пяти минут. Мне показалось, я – это она, та девочка на портрете. Мы с ней были так похожи, я даже вернулась обратно в спальню и начала изучать себя в отражении зеркала.

– Ты уже проснулась? – девушка уставилась на меня. Она проснулась из-за того, что не смогла найти меня. – Тебе уже лучше? – раздался её приятный голос, отвлёкший меня от зеркала. Теперь у меня были основания полагать, что это мой дом. Анна и образ той девушки стояли прямо перед глазами, пока не слились в ней. Зелёные глаза и русые кудри, осталось только надеть зеленное платье, которое было на портрете. Девушка встала и обняла меня, видя мой испуганный взгляд. – Тебе ведь лучше, правда?

Я не знала, как ответить и поэтому только улыбнулась.

– А Вы моя мама? – неуверенно спросила я.

-Давай лучше одеваться. – Не ответив на мой вопрос, поднялась Анна, подошла к гардеробу и начала искать платье для меня. Она выбрала голубое и предложила примерить, не смотря на мой растерянный взгляд. Это было то самое платье. Может и в самом деле она моя мама, Роман -мой отец, и я всегда жила здесь?

Платье было в самый раз, Анна умело собрала мне волосы, и сама оделась. На ней была бе­лая шёлковая блузка, чёрная юбка до колен, которые она изящно подчеркнула фигуру девушки, благодаря умению сшившего их портного.

Через пять минут мы были уже готовы и спустились, где никого не было. Анна провела меня на кухню и приготовила завтрак. Я не успевала уследить за простотой и лёгкостью её движений. Она умело взбила тесто и начала жарить блинчики, при этом успевая готовить начинку из повидла и в то же время заваривая крепкий ароматный чай.

Я была в восторге от приготовленного. Заметив это, она стала готовить мне их каждый день. Кажется, я забегаю вперёд, а может и нет… После завтрака мы вышли на улицу и отправились в парк, по пути она зашла в больницу, чтобы отказаться от работы, объяснив, что она будет работать пока на Романа, точнее на меня. Мы прокатились на нескольких аттракционах, после чего Анна угостила меня сладостями. Позже мы отправились в школу для заполнения бланков, необходимых для моего зачисления. Это была моя идея. Прошлись по магазинам, закупили продукты, т.к. оставшиеся мы доели утром, и школьные принадлежности.

Вернулись мы, когда уже стемнело. Роман сидел в кресле, перебирая бумаги, в которых го­ворилось о моем удочерении. Оказалось, у меня не было родственников. Анна не знала, как отреагировать. Уложив меня спать, они стали решать все свои разногласия.

 

Утром я уже проснулась в комнате, отведённой для меня, хотя чётко помню, что засыпала в спальне Анны. На розоватых обоях с голубенькими облаками висели картинки с изображениями эльфов и фей. Одна из них мне очень понравилась. Маленькая овальная рамка хранила в себе изображение девушки. Её волосы были белые и покрыты пылью переливающихся камней, которые блестели при малейшем источнике света. Нежно голубое платье подчёркивало изящность хрупкой девушки, стоявшей среди роз и смотревшей прямо на меня своими голубыми глазами, похожими на чистое небо. Под картинками стоял маленький низенький шкаф, на котором разместились фарфоровые куклы и книги. Рядом с ним стоял комод, украшенный золотистыми цветами и птицами. В окне был виден противоположный берег реки. По всей комнате бегали сотни солнечных зайчиков, отражавшихся с окон стеклянных зданий на том берегу.

– Лидия, завтрак готов! – Отвлёк меня голос Анны, доносившийся с кухни на первом этаже. Я быстро оделась и спустилась вниз. – Сегодня я тебя отведу… Ты ведь не против?

– А где папа? – потянувшись за очередным лакомым кусочком, поинтересовалась я.

– Кажется, он ушёл по делам… – опустив глаза, ответила она, явно пытаясь скрыть, что не знает.– Я вчера заметила, что тебе нравится музыка, здесь есть музыкальная школа, я думаю, твой папа не будет против посещения. Я сама когда-то играла на пианино… – вздохнула Анна, пытаясь отвлечь девочку от интересовавшего её вопроса.

– А можно?

 

Так сложилось расписание, в котором я не замечала дневное отсутствие отца. С утра до трёх-четырёх часов – школа, а с пяти – занятия музыкой. Анна начала работать в больнице, рядом со школой и часто составляла мне компанию во время «окон». Мы с Анной уходили по утрам, в каждое из которых я жаждала встретить отца и одарить его поцелуем. Днём вдвоём с ней же шли до музыкальной школы и вечером возвращались домой, где по началу Роман встречал нас, извиняясь за утро, и сам. одаривал меня поцелуями и подарками, встречаемых мной с восторгом. Он купил рояль и сам стал учить меня и Анну игре на нём. Нам легко давались уроки музыки, что радовало его.

Каждый вечер мы проводили вместе. Иногда устраивали какой-нибудь праздник дома, но чаще он приглашал нас в театр, в оперу или просто прогуляться. Мы выглядели как счастливая семья (может, в это время мы и были счастливой семьёй).

 

Проклятые видения

Я потихоньку начала замечать черты характера Романа в своём. Иногда до меня нельзя бы­ло дозваться, я могла часами размышлять над чем-то, совершенно оторвавшись от внешнего мира, а тихая походка постоянно пугала моим неожиданным появлением всех, кроме, конечно, отца.

Изменения в характере не оказались незамеченными, особенно в школе. Мои отношения с одноклассниками, и не только с ними, стали поводом для вызова родителей в школу. Причинами наиболее частых вызовов стали мои разборки с соучениками, не важно старше они или нет, из-за отношения между ними по принципу «сильный и слабый» и «бедный и богатый».

Особым поводом стала драка с мальчишкой из параллельного класса, который обижал пер­воклашек (ребята по старше могли дать отпор), вымогая у них деньги, оскорблял девчонок, называя их шлюхами и подобно этому. Я и не выдержала…. Результат этого, как говорится, налицо – разбитый нос и губа этого подонка.

В этот раз, опоздав на собрание, вместе с Анной пришёл и Роман. Объяснение Анны о труд­ностях переходного возраста не было поддержано Романом, принявшим мою правоту.

После этого случая меня начали уважать все девочки из моего и других классов. Они пыта­лись подружиться со мной, но безрезультатно. Макс, мой сосед по дому и по парте, начал ухаживать за мной. Пытаясь привлечь моё внимание, тоже записался в мой класс в музыкальной школе, а чтобы не поставить себя в дураках, попросил моего отца об уроках.

После этого инцидента с дракой в школе у меня стали появляться обмороки, после которых наступала истерика. Всё это начиналось только после заката, иногда по три-четыре раз, и всегда тогда, когда не было отца дома. Самое ужасное было в том, что во время обмороков я видела смерть людей, которые как выяснялось впоследствии, оказывались на самом деле мертвы. Во рту постоянный привкус крови, отвращение к мясу, усталость днём… Макс несколько раз попадал в такую ситуацию у нас дома, когда Анна пыталась успокоить меня, но так и не знала причину моего ужаса. Однажды я не выдержала и рассказала это, когда уже пришёл отец. Я описала вид той девушки, которая умерла в последнем из моих видений, и то, как это произошло:

– Она была в яркой одежде, которая выделяла её в толпе. Короткая юбка, лёгкая коротень­кая просвечивающая кофта, яркий макияж. Через какое-то время к ней подошёл молодой человек и оплатил наперёд все предлагаемые ею услуги.

Они уже вышли из машины, но юноша даже не знал, куда его привезла «подружка». Тёмный квартал, где всё кричало «Беги!», но нет, ему стало интересно, он отправился вслед за девушкой, которая завела его в свою знакомую компанию из нескольких сильных здоровых мужчин. По началу шутили, смеялись, но потом началась драка, так как юноша отказался отдать им всё, что у него было добровольно, за это в конце концов поплатился жизнью…

Его бросили в мусорный контейнер, предварительно опустошив карманы.

Девушку отправили на «пост», а точнее мило попросили. Она с радостью согласилась, за оче­редную жертву она получала хороший доход: деньги, оплачиваемые ещё до избиения, и часть того, что находили позже. Где ещё можно было найти золотые украшения и при этом о них никто никогда не спросит?

Девушка чувствовала, что за ней следят, это выдавало каждое её движение: постоянно ме­нялась походка, то быстрая, то снова медленная и заманчивая, она нервно оглядывалась, но никого не видела, она прислушивалась, резко останавливаясь, но шаги невидимого преследовате­ля замирали одновременно с её шагами.

И вот тот, кто её преследовал… Его объятия оказались последним, что она увидела и почув­ствовала.

Этот рассказ привёл отца в ужас. Он побледнел так, что я даже не смогла бы отличить его от мраморной статуи. В нём не было не одного движения, он так и стоял, обняв меня. Позже обмо­роки и следующие за этим истерики начали происходить и в школе искусств. Я падала без сознания прямо во время занятий, а Макс постоянно пытался быть рядом и предотвратить мои истерики, что у него часто получалось. Анна часто забирала нас с пониманием, что это опять случилось. Она уже сдала на права и на машине, подаренной ей Романом, возила нас с Максом в школу и обратно. Обратно меня часто в полуобморочном состоянии, когда я с трудом держалась за своего кавалера, пытаясь не упасть в эти ужасные видения. В школе Макс не допускал темы убийств при мне, зная к чему это может привести. Впервые за полтора года я позволила ему находиться рядом и не игнорировала его попытки завязать со мной дружбу, мало того, даже пригласила на свой четырнадцатый день рождения.

 

Тайна отца

Однажды вечером я опять плохо себя почувствовала, но уже научившись кое-как контроли­ровать себя, что позволило мне спокойно провести оставшееся время занятий. В этот раз я видела это не в обмороке, я просто застыв как каменное изваяние, видела всё происходящее, и при этом чётко чувствовала каждое движение убийцы. Моя душа, словно покинув моё тело, висела рядом, а может быть, находилась внутри этого убийцы. Когда всё закончилось, и я смогла пошевелиться, оказалось, что у меня отекли ноги, и каждое движение причиняет дикую боль. Макс не сводил с меня глаз, наблюдая, как я прихожу в себя.

– Ты опять это видела? – шепнул он, пытаясь сделать это не заметно для учителя, рассказы­вающего об очередном композиторе.

– Да… но в этот раз всё иначе, он чувствовал, что за ним наблюдают, и пытался это сделать не так больно…– почти неслышно прозвучал мой ответ. Раздался долгожданный звонок, я встала не дожидаясь позволения преподавателя.

– Вы куда-то торопитесь? – раздался громкий, но спокойный голос. – Вам снова стало плохо? Если вы не справляетесь с такой нагрузкой, то можете прекратить посещать наши уроки…

– Я справляюсь… – резко вырвалось у меня, я даже испугалась своего тона. Он был спокой­ный, но и угрожающий. – Извините…

– Урок окончен.

Прошло полчаса, а Анна до сих пор не появилась. Мы отправились на автобусную останов­ку, пытаясь оправдать её опоздание. Было множество предположений, но как я убедилась вечером, не одно из них не подошло.

Мы разошлись по домам. Я поднялась в комнату в надежде найти записку, которой так и не было. Выложив всё из сумки, я спустилась к роялю и стала играть. Мои длинные волосы были распущены и лежали на плечах, опускаясь на колени, а сзади – чуть ли не до пола. Я медленно погружалась в музыку, чувствовала, как моё тело замерло в неподвижном состоянии, а только руки перебирали клавиши. Меня словно уносило звуками музыки. Закрыв глаза, я пыталась представить Анну и отца. Вдруг моё воображение дало мне чёткую картинку, где Анна на руках отца, который торопится домой из другого конца города, где я была только со школьной экскур­сией. Девушка была без сознания, по всему её телу были порезы, из которых бежала яркая кровь.

Я открыла глаза, но продолжала слышать быстрые шаги отца, которые я ни с чем не спутаю. Они были где-то вдалеке, но чётко отдавались по каменным дорожкам… в парке? Я не знала, как объяснить это, но шаги приближались к дому. Уже слышно слабое дыхание Анны…

Через пять минут он ворвался в дом с Анной на руках. Я бросилась на кухню, чтобы вызвать скорую, но услышала чёткий приказ отца повесить трубку.

Я вернулась в гостиную, где он метался из угла в угол, пытаясь сделать выбор. Анна лежала на диване. Из неё медленно уходила жизнь, что и заставляло отца злиться на себя. Я была в ужасе, видя, как девушка, заменившая мне мать, покидает нас. Ей было только двадцать один год, и вот она лежит здесь…

Мне стало опять плохо, я думала, что упаду в обморок. Но этого не произошло.

Снова я вижу убийство? Нет! Это лежит Анна на том само диване, перед которым стою я. И… Я пришла в себя, благодаря тому, что отец тряхнул меня за плечи, усаживая в кресло.

Он наклонился надо мной и прошептал, что в этот раз не допустит ничьей смерти. После че­го подошёл к Анне и поцеловал её, прося прощения, и наклонился над её шеей. И снова это . вкус… У меня во рту вкус крови, крови близкого мне человека, это кровь Анны, которая сейчас входит в отца. Какая же я дура! Всё это время я видела его глазами, поэтому после моего рассказа всё изменилось, вот почему он замер, когда я описала ту девушку. Но как? Я всегда считала, что вампиры – это сказка, а всё это время жила рядом с ними! Я даже не замечала, что он не становится старше, не стареет, а всегда остаётся тем, кто встретил Анну и вытащил меня из горящей машины.

Но почему я постоянно видела его жертвы? И вот теперь опять! Но на этот раз Анна, но… он не трогал её! Постойте… я же видела два убийства, происходящие параллельно, поэтому я запуталась… Кто-то напал на Анну, и в это же время мой отец был уже на улице… А теперь… Что будет дальше? Неужели моя новая мать умрёт? Нет! Но я даже не могу шевельнуться… Анна уже почти без сил, а Роман приводит её в чувства. Он предупредил, что сейчас достанет нож, который предотвращает кровотечение. Если бы он достал его раньше, то она бы уже умерла. Маленький нож скользнул по его руке, которая тут же покрылась вытекшей из нанесённой раны кровью… Отец поднёс руку к губам Анны.

– Она даже не понимает, что происходит, – сказал он мне.

Анна вцепилась в руку отца, как человек, падающий в пропасть, хватается за всё то, что может его удержать…

Что я говорю? Она падает в пропасть, она умирает! Это единственный шанс вырваться из этой пропасти. Я закрыла глаза, пытаясь не видеть происходящего. Открыть их меня заставил грохот, который устроил отец, вырываясь из объятий девушки. Он уже был у противоположной стены, зажимая руку. Я даже не помню, как оказалась рядом с ним и начала перевязывать руку бинтом, который захватила с кухни. Отец не желал смотреть мне в глаза, когда мне это было так необходимо.

 

История

Роман был женат на девушке, которую любил больше всего на свете. Он был преуспеваю­щим адвокатом и смог накопить на этот дом, где родилась их дочь Мэри. Это было ещё в начале XX века, а девочка была серьёзно больна. В то время ещё не умели лечить подобного рода болезни, а только замедляли их разрушающий процесс. Девочку везли в Европу для попытки вылечить, хотя надежды были очень малы. Но судьба не позволила добраться им до пункта назначения, корабль, на котором они находились, пошёл ко Дну. Спаслись единицы, в числе которых оказался он.

В больнице он чуть не наложил на себя руки, но медсестра успела остановить это, уговари­вая остаться на этом свете. Но кому это нужно, если рядом нет любимых? Пытаясь отойти, забыть это, он отправился в Париж.

Скитания привели его в один из беднейших районов, где люди умирали от холода, голода и от рук вампира… который и заинтересовался молодым адвокатом и предложил ему сделку: адвокат делает ему легальные документы (у него и нелегальных-то никогда не было), а он в свою очередь достойно оплачивает его труд. Получив от него желаемое , вампир (о чём Роман не догадывался) предложил такого рода оплату, от которой любой другой человек бы не отказался -бессмертие за счёт чужих жизней. Роману не понравилось это предложение и он ответил отказом, хотя своя часть сделки молодым адвокатом была выполнена.

Именно отказ и повлиял на всё. И в тридцать пять лет мой отец стал таким… хотя он был против этого. Вампир объяснил пару правил: по старым, да и по новым тоже, законам тёмных призраков, Роман не мог покинуть ни города, ни далее комнаты, где он находился, так как был посвящен в интересы этих самых призраков. В любом случае живым ему было не выйти.

Как бы ты ненавидел судьбу за её злые шутки и насмешки, но цепляться за жизнь всё-таки будешь. Именно это и пытался сделать Роман, когда на него напал его бывший клиент.

Николас (так звали вампира) не хотел оставаться должником, но Роман уже знал о нём дос­таточно. Николас привязался к молодому адвокату, это не позволяло убить его. Но если это не сделает он, то это сделает время или другой вампир, узнав от ничего неподозревающего человека.

Николас медленно вытягивал из него жизнь, позволяю насладиться этими моментами. По­звольте объяснить, чувство блаженства в этот момент полностью захватывает жертву, так скажем, наркотик, вызывающий эйфорию, экстаз, и также состояние после этого, похожего на ломку – сильную жажду.

Роман чувствовал, что уходит из жизни и в этот момент… Алая жидкость из вен вампира попала ему на губы… Это единственный источник жизни… какой бы он не был.

Но интерес Николаса сразу исчез, он объяснил сыну, что огонь и солнце – единственные враги, – и устаревшие законы, после чего, убедившись, что Роман не желает иметь нечего общего с ним, отпустил. Разлука не была трогательной, Роман возненавидел Николаса и желал быстрее покинуть это место, вернуться домой. Он стал работать, чтобы забыть об этом. Открыл частную фирму, которая процветает и посей день.

Он уходил с головой в работу, до того момента как встретил нас. Стоявшая под дождём Ан­на напомнила ему жену, а я – дочь, которая уже успела подрасти, пока он был увлечён работой. Я Действительно была очень похожа на неё, разве что чуть старше.

Этот выбор дался ему не легко, он не хотел терять Анну, но и не хотел обрекать на то же проклятье. Но выбор сделан… Теперь она одна из них.

 

Новая жизнь

С этого момента моя жизнь резко переменилась, как и Аннина.

Мне пришлось стать ответственней, ведь теперь с рассвета до заката я живу своей собст­венной жизнью.

Моё поведение стало идеальным. А об обмороках уже все забыли, они прекратились сразу, как я узнала, где мой отец, хотя иногда подобным образом можно найти его. Именно моё желание и заставляло вспыхивать нежданные образы, которыми сейчас можно легко управлять… правда, я так и не знаю как это получается. Для меня это загадка.

Вызовы в школу прекратились, просто больше никто не решился занять место того несча­стного с разбитой губой и носом (эта драка была главной темой недели). Оценки улучшились, прекратились замечания, которые делали мне из-за некоторых моих одноклассников, постоянно отвлекавших во время занятий. Темы для этого были разные: иногда обсуждали «звезду школь­ных-вестей» или какие-нибудь другие темы, но чаще всего были – посещение школы искусств или же Макса.

Одна из девочек была неравнодушна к моему соседу по парте, а он не замечал даже её при­сутствия, что постепенно с её стороны возмещалось попытками оскорбить меня.

– Милая, ну кого же ты обвиняешь? Пару месяцев назад ты из шкуры вон лезла, чтобы мы стали друзьями, а теперь?

Она успокаивалась, хотя этого хватало совсем не надолго. Это прекратилось только тогда, когда она поняла, что на её оскорбления мне глубоко наплевать, а будить во мне зверя совсем не стоит.

Макс всегда оставался рядом и никогда не требовал большего, он действительно полюбил меня, но полюбил как сестру, которой у него не было. Но всё же он встретил ту, которая покорила его сердце.

Анна уволилась из больницы. Отец устроил её возле себя в своей фирме, постоянно обучая необходимым навыкам новой жизни.

И всё же в эти три года в доме всегда царствовала атмосфера любви и счастья.

 

Встреча с Михаилом

Но всё не может быть идеально. У меня опять начались видения, которые уже не были свя­занны с моими родителями, что меня и насторожило – это значит, что в городе появился ещё один вампир. Но кто он? И почему я видела его глазами? И мне это сильно мешало. Раньше я могла хоть как-то это замедлить, но не сейчас. А если?.. Нет, этого не может быть, зачем ему намеренно посылать мне эти образы, ведь мы даже не знаем друг друга. Ведь у меня всё так хорошо было! Зачем?

Мне это так надоело, что я отправилась в тот район, где происходили эти убийства, когда моих родителей не было дома. По своим мрачным видениям я смогла найти то место. Это был парк, точнее его тёмная часть, куда люди редко ходили по вечерам. Я села на скамейку под фонарём, который хорошо освещал меня. Здесь меня может искать он или уличные воришки, но не мои родители. Долго ждать он не заставил. Это был юноша, лет девятнадцати. Для других он бы показался вполне обычным человеком, который прогуливается вечером. Но его походка была слишком тихая, но я её отчётливо слышала, и он это знал. Когда я увидела его лицо, то вспомни­ла, как мы столкнулись при выходе из театра.

– И зачем ты здесь? – Он даже не взглянул на меня. – Твои родители будут не довольны своевольными поступками такого рода с твоей стороны.

Я не знала что ответить, просто продолжала сидеть и смотреть в его сторону, не поднимая взгляда на его бледное лицо. Он сел рядом и стал прислушиваться, если я не ошибаюсь, к биению моего сердца, которое и не думало ускорять свой темп. Мы сидели долго, не обращая внимания на редко в этой части парка прохожих.

– Какая-то странная пара… поссорились видно, – услышала я девушку, а, взглянув, поняла, что она даже не открывала рта. По мне побежали мурашки.

– Чего ты дёргаешься, пусть думают чего им взбредёт в голову. Что жить мешает? – усмех­нулся он, увидев мою реакцию на его слова. Я не знала, как реагировать на это. Он намеренно передал мне её мысли…– Чего ты так взъелась на меня, учись сдерживать свои эмоции. И я тут не при чём, сама не лезь им в голову. И чего удивляться тому, что ты выжила в аварии? Твой отец влюблён в тебя по уши, поэтому и не видит на что ты способна. Не хочешь прогуляться?

Я встала и отвернулась от него, а он схватил мою руку, когда я уже собиралась идти.

– Лидия, не глупи. Впереди тебя стоят два истукана, которые только это и ждут. Почему бы не позабавиться такой молоденькой девушкой как ты? Ты думаешь им нужны деньги? Плевать им, есть они у тебя или нет. – Указал он на две тёмные фигуры, стоявшие впереди. Я почувство­вала, как его глаза смотрят на мою шею. А потом перешли на мои голубые глаза, я увидела переливающиеся глаза собеседника, который так и не отпускал мою руку. – И что будешь делать? Останешься здесь, со мной, или пойдешь к ним? – его голос стал совершенно серьёзным.

– Я не знаю… – Я села обратно на скамейку. Он отпустил мою руку, и пошёл вперёд. Я снова застыла, видя, как он расправляется с ними.

Я лежала на холодном каменном полу в комнате, окутанной непроглядной тьмой, в которой гулял холодный ветер, пронизывающий до самых костей, что даже чувствовалось, как капающий где-то во мраке капли воды замерзают в воздухе и бьются о пол с тонким хрустальными печаль­ными нотами. Я приподнялась на колени и стала ощупывать пол перед собой, пробираясь на корточках. Вот и то место, где лежат серебряные осколки брызг, слегка отражая свет. Я огляну­лась и увидела, что позади меня высоте что-то блестит, маня к себе. Я повернулась обратно и всматривалась в окружавшую здесь меня тьму.

Мне было тяжело передвигаться во тьме, а руки болели из-за врезавшихся в них ледяных кристаллов.

Всё тело ныло от ужасной боли из-за холода, а впереди меня ожидал подъём по узким ка­менным ступенькам, которые, обваливаясь, не позволяли долго задерживаться надолго. Чем выше я поднималась, тем сильнее и беспощадней был ветер. Я не знаю, сколько времени поднималась, время замедлилось так, что даже секунда казалась вечностью. Тишина, наступаю­щая между порывами ветра, давила на уши. Я чуть не оступалась в пропасть… и оступилась, но меня схватила чья-то рука, было страшно открыть глаза, вися над пропастью. Вдруг по телу побежала тепло… и во рту опять вкус… крови?!

– Очнись! Лидия. – Слышался голос откуда-то издалека. Тепло… Я открыла глаза и поняла, что сейчас иду вслед за незнакомцем, который освободил мне путь домой. Он укрыл меня своим плащом и вёл, почти нёс.

– Кто ты?

– Тебе это так важно? Ты сейчас на ногах-то не стоишь, – усмехнулся он, и я увидела отбле­ски света на его клыках. Он остановился и поднял меня на руки. – Да уж, обрадуются у тебя дома. Ты всегда такая смелая? – Взгляд его прожёг меня. – В принципе чего удивляться? Ты же живёшь с двумя вампирами… А сама-то как к этому относишься? – Он взглянул на меня, ожидая ответа, хотя знал, что мне это безразлично. Главное, что у меня рядом те, кто меня любят. Он двигался быстро, что я даже не успевала замечать, где мы сейчас. В глазах всё мелькало.

 

Переполох

Когда я оказалась у порога, дома был настоящий переполох. Анна не отрывалась от платка, пытаясь скрыть кровавые слёзы, отец обзванивал всех одноклассников посреди ночи. Макс и его родители пытались успокоить их. Я зашла без звука и тихо села на ближайшее кресло, медленно погружаясь в сон. Никто даже не заметил, как я вошла, а мой таинственный кавалер исчез, сказав напоследок своё имя. Вокруг суета и шум, но мне это не помешало заснуть.

– Вон же она! – вскрикнула Анна, подбежав ко мне, и начала будить. Но я всё глубже и глубже погружалась в сон, что в скорее уже ничего не слышала.

Меня унесли к себе в комнату, которая уже изменилась. Из картинок осталась только одна, куклы стояли на подоконнике, который служил им домом. На шкафу были мои тетради и учебники, среди которых мелькали фотоальбомы.

Следующие два дня я проспала. Анна в ужасе осматривала меня, пытаясь найти причину моего исчезновения и непробудного сна. Роман вызвал вечером врача, которому пытались объяснить моё странное состояние. Макс постоянно сидел рядом, а его подружка помогала ему самому быть на ногах. Отец позволил им занять комнату Анны, которая с того самого вечера спала в комнате вместе с ним. Никто не мог объяснить происходившего со мной.

Вечером на третий день я, проснувшись, увидела Макса и Кати, спавших рядом со мной. Анны и Романа уже не было, Но Михаил сидел за моим столом и смотрел на меня.

– Добрый вечер, Спящая красавица. – Взглянул он на спящих рядом моих друзей, в ответ я швырнула в него подушкой.

– Зачем ты здесь? – чуть не зашипела я, видя, как он наблюдает за моими одноклассниками.

– И не думай! Чего тебе надо?

– Да не злись ты так. Нервы беречь надо. Они, говорят, не восстанавливаются. Я так и не получил ответ тогда. – Я взглянула на него с непониманием. – Вы не желаете прогуляться со мной? – насмешливо произнёс он.

– Я аккуратно выскользнула из-под одеяла и подошла к нему:

– Почему это я должна соглашаться?

– Я бы помог тебе научиться контролировать эмоции. Ты и так всех напугала. И не шипи на меня, словно дикая кошка, у которой отбирают добычу… Ты всё равно не похожа на неё… пока.

Я разозлилась на него и, снова схватив подушку, начала его бить, при этом понимая, что он совершенно прав.

От шума проснулась парочка, которая так сладко спала. Они были удивлены появлением Миши. Мне пришлось сказать им, что я открыла ему дверь. Убедившись, что я его знаю и что со мной всё в порядке, они всё же согласились идти по домам.

 

– Может, хоть отвернёшься? – Обернулась я к незваному гостю, который даже не желал вставать со стула. – Я отвечу, когда ты отвернёшься.

Это он услышал. Я не стала ждать, пока он передумает, и быстро переоделась.

А почему ты так хочешь мне помочь?

А ты как думаешь? – усмехнулся тот. – Я больше чем уверен, что твой отец не позволит те­бе стареть и умереть, он просто тебе сделает так, как посчитает нужным. А ты уже сейчас-то не можешь справиться с собой, что говорить о будущем?

– Тебе это так важно?

Ответа не было. Он взглянул на меня с улыбкой.

– Знаешь, я был на твоём концерте. Ты прекрасно играла, мне даже понравилось. – Он взял одну из кукол и начал её вертеть. – Ты обещала ответить… Я жду.

– Но ты не тронешь моих друзей.

– Это ответ? Я полагаю, что да,– предложил Михаил. Он положил куклу и встал рядом с ок­ном.

– Да, но не трогай их.

– Как прикажете. – Он галантно поклонился и, улыбнувшись, подошёл ко мне, взяв за руку, проводил на улицу.

Теперь он встречал меня после школы, а по выходным ждал, когда уедут мои родители. Он учил меня тому, что умел сам, потихоньку прививая мне инстинкт охотницы. Я уже без труда могла слышать мыли окружавших меня. Он оттачивал моё мастерство быть невидимкой, даже у себя дома я могла без труда выбраться так, чтобы мой уход остался незаметным. Я видела его реакцию, когда у меня получалось то, что от меня требовалось. Моё обучение заняло год. И весь этот год дома был переполох из-за моих исчезновений.

 

Моя ночь

– Папа, ты думаешь, что мне стоит ещё взрослеть? – Подошла я к Роману, сидевшему у ка­мина. Он посмотрел на меня с удивлением, словно не понял ход моих мыслей, хотя это было не так.

– О чём это ты?

– Я не хочу отличаться от вас с мамой. Я уже не похожа на вашу дочь, ведь для вас время уже давно остановилось, а я всё взрослею. Скоро… Что я говорю? Уже видно, что я не ваша дочь, – продолжала настаивать я.

– Тебе надоело жить? Я не понимаю тебя, что произошло? Весь год ты сама не своя! – В его голосе появились нотки волнения.

– Если ты не хочешь этого, я найду другого!

-Да что же с тобой? Ты понимаешь, о чём говоришь? Ты только начинаешь жить.– Он встал с кресла и посмотрел на меня, увидев, что я хочу возразить, опередил меня: – Анна была при смерти! Она бы погибла, если я не сделал этого! Ты же сама видела!

– Не кричи на меня! – бросилась я к нему. Я в первый раз услышала, как он поднимает на меня голос. Это напугало меня, что я вцепилась в него. – Пожалуйста! – уже сквозь слёзы пробор­мотала я, прижимаясь сильнее, боясь, что он ударит меня, но он обнял меня. Обнял меня, как тогда, когда в первый раз я подошла к нему.

– Извини, но ты должна осознавать, что ты просишь. Неужели тебе этого так хочется? Ведь назад уже не вернёшь. – Его голос стал таким лаковым и нежным, что я по неволе успокоилась. Наступило молчание, длившееся полчаса.

– Я уже привыкла видеть смерть… Я и сейчас вижу её. Пожалуйста…– прошептала я, чувствуя, как он наклонился к моей шее. – Тепло… – Его зубы вонзились быстро, и я почувствовала как . из меня медленно вытекает жизнь. И бой… барабанный бой, который ускорялся и усиливался.

– Не смей закрывать глаза! – Услышала я его голос и сильнее вцепилась в него, увидев за ок­ном Михаила. Он ждал меня уже давно, но пришёл сам из-за моего опоздания. У меня в голове смешались тысячи голосов и образов. Но самые чёткие из них были голоса и образы Романа и Миши, которые повторяли мне одно: «пей». И снова вкус крови… но он не такой, какой был раньше, а сладкий, манящий. Я вцепилась в руку отца, который мучился больше не от боли, а оттого, что умираю я. Я погружалась в аромат, как когда-то погружалась в музыку, полностью. Это происходило несколько раз. Медленно он то брал, то отдавал мне её, мою жизнь.

 

– Тебе и в самом деле делать нечего? – услышала я голос Миши, который сидел рядом со мной.– Что тебе так не терпелось?

– Папа… – Я искала глазами отца. Он стоял перед окном и смотрел в него. На мой зов даже не повернулся. Он вышел на улицу и ушёл в сторону парка.

– Тебе что жить так надоело? – Миша смотрел на меня, не отрывая взгляда даже на моего отца. Я же уткнулась на вазу с цветами за ним. Раньше я не любила её за скучный монотонный белый цвет. А теперь не могла оторвать взгляд от переливающейся поверхности. Отражавшиеся язычки пламени несли в себе все цвета радуги, и это я видела впервые. Я оторвала заворожен­ный взгляд на Михаила, который устроился в кресле и не спускал с меня глаз. – Ты долго ещё будешь рассматривать меня? – раздражёно спросил меня, вставая с кресла. Он поднялся в мою комнату.

Перед глазами всё поплыло. Внутри всё разрывало… мне кажется, я потеряла сознание, схватившись за голову, чтобы предотвратить всё это. Когда я открыла глаза, Михаил теребил фарфоровую куклу, не обращая внимания на меня.

– Мне нужно выйти на свежий воздух. – Я попыталась подняться, но была без сил. Миша был зол на меня, и это хорошо было видно: он сжал куклу, казалось, он просто обнял её, но из его рук посыпалась фарфоровая пыль. Я сделала следующую попытку, хотя она и удалась, но всё тело ныло, словно после хорошей драки. – Ты меня…

– Зачем тебе это понадобилось? – он взглянул на меня, так словно я разрушила все его пла­ны. – У тебя вся жизнь была впереди! А ты?! Объясни, зачем тебе это?! Зачем?!

Я так и не ответила на его вопросы. Он злился всё больше, поднимая голос на меня всё сильнее и сильнее. Мне так надоело его слушать! Каждый раз он читал мне нотации, то одна тема, то другая. Он ходил по комнате, от его вида у меня кружилась голова из-за чего я села обратно на диван, следя за его движениями.

 

Через час он всё же успокоился. Мы вышли на улицу и отправились в сторону парка. Там как обычно одинокие фонари кое-как освещали тропинки и скамейки. Михаил встал в тени дерева так, что его не было заметно, а я села на скамейку. Вскоре появился человек, который только что побывал в публичном доме, но этого ему оказалось мало. Заметив меня, он подошёл и сел рядом, не давая знать свои намерения спокойными движениями. Мой вид его заставлял торопиться. Молоденькая девушка сидит одна в парке, где никого нет. Её потрёпанный вид заставляет играть кровь… А почему бы и нет? Тем более бесплатно!

– Заблудшая овечка отбилась от стада? – отвлёк он меня от изучения его внутреннего мира.

– Уже давно… Вы не проводите? – наивно посмотрела я ему в глаза. Это его возбуждало ещё сильнее. Он наклонился и начал что-то шептать, но я его далее не слышала, меня отвлекало его биение сердца. Меня начала мучить жажда, с которой я не могла справиться. Мои руки игриво обняли его за толстую шею, а он, приняв это за предложение, полез под мою юбку, наслаждаясь победой. Я начала тянуться к его шее, заметив это, он упростил мне задачу. Он чуть не взвыл от восторга, когда мои губы прикоснулись к шее. Через мгновение я уже впилась в него.

Приятный вкус тех самых блинчиков, которые я ела на завтрак в первый день. Анна стоит перед плитой в белом вафельном фартучке и мастерски взбивает тесто. Она улыбается, шутит и смеётся над моей реакцией, я не спускаю с неё глаз, пытаясь уловить движения. Но что-то не так… странный привкус. Кровь?! Я очнулась уже под тяжестью того самого человека. Поняв, что произошло, я выбралась из-под него и бросилась в противоположную сторону от Миши, в глубь парка, туда, где практически не бывает народу.

Я села под дерево и уставилась на ровную поверхность небольшого озера. Луна и звёзды… пожалуй, это единственные свидетели того, как я впала в отчаяние, пытаясь понять, что проис­ходит.

– Ты понимаешь, что ты делаешь? Он может убить тебя, лишь обвинив! – Михаил был воз­мущён, он всё видел. Тот человек ещё был жив, когда я сбежала оттуда, он дышал, его сердце билось! И это очень не нравилось моему наставнику, который уже устал от моих проделок. Он попытался приблизиться, а я налетела на него с оскорблениями. Я была в ужасе от происшедше­го. Началась истерика. Я столько ему наговорила, наговорила то, что на самом деле и не думала, сгоряча.

– Зачем ты это позволил?! Зачем не остановил?! Ты же был там! Ты всё видел! Я видела тебя! – Я кричала на него, меня злило больше не то, что он не остановил тогда меня, а то, что он был прав, когда говорил, что я не готова. Я продолжала кричать на него. Неожиданно моя щека начала гореть. Михаил не выдержал этого и огрел меня хорошей пощёчиной, которую я заслужи­ла. Это и заставило прийти меня в себя, я замолчала, и из моих глаз хлынула река слёз, река кровавых слёз. Миша подошёл ко мне и присел, протягивая руку, чтобы помочь мне встать. Я лишь оттолкнула её. Он сел рядом, обнял меня за плечо, а другой рукой стал вытирать слёзы.

– Подумать только! Осталось полгода, только полгода! Я бы закончила школу, поступила бы дальше и нашла бы работу… – сквозь слёзы рассуждала я. – У меня же выпускной вечер должен был быть, может, там бы я и встретила кого? У меня же были прекрасные возможности, я почти окончила музыкальную школу, а там бы… Я могла много добиться! – Я не как не могла остано­виться, я рассказывала всё, что взбредёт мне в голову. Перед глазами поплыли образы, которым уже не сбыться. Карьера, квартира в центре города, романтическое свидание… Я захожу в дом, а там всё обставлено свечами, накрыт стол с белой скатертью. И меня обнимает за талию тот, кого я люблю… Он ждёт моего ответа на сюрприз, а я даже и слова не могу выговорить. А вот я стою у алтаря в белом прекрасном платье. Уже закат, и рядом все дорогие мне люди. Роман и Анна стоят в обнимку и радуются рядом со мной. Я специально устраиваю всё после заката. Вот и Макс с Кати, у неё уже виднеется животик, они ждут первенца. – Почему ты не остановил меня? – Я смотрела на Михаила. В первый раз увидела то, что он внимательно слушает меня и не пытается усмехнуться надо мной.

– Тебя отговаривали. – Он вздохнул. – Ты отца-то не послушала, а меня ради чего?

Он опять был прав. Действительно, ради чего я его должна была слушать? Как отреагирует на это Анна? И какое будет после этого отношение ко мне у Романа? Ведь именно он сделал это, а я навязалась. И зачем?

– Смирись, тебе более нельзя отступать. Ты сама выбрала этот путь. Может, прогуляемся? – Михаил взял меня за руки и помог встать. Эта фраза за целый год стала самой привычной, когда было необходимо разрядить обстановку, созданную нашими конфликтами.

Ночь была прекрасна. Звёзды и луна освещали весь парк бледным светом. Уже лежал пуши­стый бархатный туман, укрывая под собой всё: желтевшую траву и опавшие листья, которые уже успели лечь на землю. Где-то была суета, доносившаяся до столь удалённого уголка города. И передо мной стоит он… Его глаза переливаются всеми цветами радуги, но при этом мрачные… Я обидела его, очень обидела. Сначала тем, что заставила Романа сделать это, а потом своей нерешимостью, которая могла выдать нас. Моя щека до сих пор горела от его руки, которая приводила меня в чувство… но можно ли это так назвать? Я ненавидела Романа за то, что он сделал это. Я ненавидела Анну за то, что она не была рядом, когда так нужна была мне. Я ненавидела и Михаила за то, что он вошёл в мою жизнь. Я ненавидела себя за то, кем стала… Но я не могла даже обвинить его, ведь он вот, прямо передо мной и протягивает руку. Только боль… она терзает меня и убивает. Мне снова стало плохо, всё болело и ныло, казалось, меня разрывает что-то изнутри и пытается выбраться наружу, и это была моя боль, моя смерть. Я медленно продолжала умирать, и в этот раз уже на руках Михаила, который успокаивал меня и помогал держаться дальше. «Не сдаваться, главное не сдаваться!» – твердил он, гладя на мои волосы, свисавшие на его ноги. Прямые и чёрные, чёрные, как и то, что твориться в моей душе. Боль… Она не прекращается, а он всё рядом.

 

Вскоре он помог мне подняться на ноги, и удерживая меня, повёл в сторону ближайшей скамейки, где я всё же смогу прийти в себя.

– Зачем ты это делаешь? – тяжело дыша, я спросила его. Он посмотрел на меня, пытаясь по­нять мой вопрос, который постоянно задавала я. Михаил посмотрел мне в глаза и пожал плечами.

– Может из-за того, что ты напоминаешь мне Марью… Я не знаю, просто за всё это время ты очень привязала меня к себе. Ни один человек так не привязывал меня, только ты. Ты даже не замечаешь, что спокойно можешь подчинить своей воле, кажется, этим ты и сломила своего отца. – Он повернулся ко мне и одарил лаской нежной улыбкой, которой я раньше не видела на нём. Обычно на его лице были только усмешки и безразличие, но не в этот раз. Он был словно ангел, который охраняет меня. Ангел-хранитель… Да, именно так, он мой ангел-хранитель, мой тёмный ангел. Он всегда рядом, всегда.

А что теперь? Я прижалась к нему, пытаясь понять, почему всё это произошло. Во мне уже текла кровь того человека, она согревала меня, но только не душу… Она сжигала её, сжигала всё, что было в ней: мечты, надежды, страхи… Я всё потеряла. В школе меня уважали. Макс и Кати всегда были готовы помочь, а теперь мне придётся их избегать. Анна и Роман всегда были со мной. Они дарили мне всё, в чём я нуждалась. Любовь, нежность, ласка… всё, словно я и в самом деле была их родной дочерью. Они каждый вечер одаривали меня своим вниманием, любовью, – всегда были рядом, всегда! Мы вместе проводили вечера, нам никогда не было скучно. Пусть они не были людьми, но они по-человечески любили меня… а теперь отец меня ненавидит, это хорошо было видно в его глазах, когда он уходил. Анна не простит меня за это. Она всегда рассказывала мне свои мечты, в которых я была счастлива, у меня была семья и прекрасное будущее с ними. Она не желала видеть меня постоянно в одном и том же возрасте, она всегда следила за тем, как я взрослею. При одной мысли, что я буду так же как и они в ночи, она менялась в лице. Её белое лицо всегда было зеркалом её души, в котором отражалось всё, что она чувствует к нам и тем, кого убивает. Тёмные глаза смотрели на нас с опаской, что это всё же произойдёт. Михаил тоже сыграл свою роль. Он появился из неоткуда и не покидал меня весь год. Постоянная усмешка на его лице, он постоянно упрекал меня, но ни разу не отвернулся. Его уроки были предупреждением, к которым я не желала прислушиваться, привлекали меня наоборот всё сильнее. И вот теперь он снова рядом. Я не понимаю, что именно творится во мне, но я не желаю отпускать его от себя. Ужас! Зачем? Зачем я это сделала? Жить дальше? Но как?

– Сегодня… – Михаил отвлёк меня. Он начал говорить, но почему-то не закончил фразу. Его спокойный голос звучал тихо, чуть слышно. – Не вини себя, просто мне не нужно было постоянно показывать тебе наш мир. Он всегда притягивает, хотя и пугает. Но ты уже знаешь о нём достаточно, что бы делать свой выбор… Иногда это бывает так легко, а после понимаешь, ты совершил ошибку. Мы ведь тоже разные… Одни жестокие, другие, наоборот, уважают жизнь и очень ценят её. Твои родители очень любили вас, но…

– Я не понимаю о чём ты? Ты о той больной девочке?

– О твоей сестре. Вы с ней были очень похожи. Всегда держались вместе, но теперь ты её даже не помнишь… Я видел вас, вы защищали друг друга на детской площадке. Две черноволо­сые девочки, смеялись рядом с родителями, которые в вас души не чаяли. Я видел вас каждый вечер, когда выходил на улицу.

– Я совершенно это не помню… И не хочу вспоминать, пошли! – Я дёрнула его за руку в сто­рону города. Мне и в самом деле не хотелось знать кем я была, ведь с Анной и Романом я была счастлива.

 

Через три часа мы уже возвращались обратно. Мы обошли весь город, включая набережную, где он часто охотился и при этом опять взялся за старое – обучать меня. Этот пляж; всегда былом предметом споров, ведь каждый раз здесь заменяли сразу после пропажи конкурента, который оказывался в объятиях Михаила. Нужно сказать, что он никогда не трогал невинных, на его пути стояли только преступники: убийцы и маньяки. И чаще всего в качестве приманки была я.

В этот раз ему удалось поймать сразу троицу, которые уже успели убить юношу и принялись издеваться над девушкой. Она отчаянно билась под ними, проклиная и обвиняя их. Через несколько секунд девушка уже была свободна и стояла, прижавшись ко мне. По её лицу текли крупные алмазные слёзы, стекая на оборванную кофту, оставляли на ней тёмные следы. А сегодня у неё был праздник… Ей исполнилось двадцать лет, и этот молодой человек устроил ей романтический ужин на берегу, но все их совместные планы рухнули в мгновения ока… Она осталась одна… осталась, чтобы оплакивать его, пытавшегося защитить милую ему девушку, за что поплатился жизнью. Рыдая в мою блузку, она даже не замечает, как Михаил с лёгкостью утаптывает в землю третьего, который до сих пор сопротивляется и всё пытается попасть ножом.

– А какого ей? – Он указал в нашу сторону пальцем. – Ты подумал, что будет с ней дальше? – Михаил сегодня был зол, подняв его за шиворот, потащил к нам. – Ты сможешь вернуть ей то, что вы отняли?

– А ты сможешь вернуть их? – ответил тот, пытаясь освободиться от мёртвой хватки Миши, державшего его одной рукой. Михаил потянул его обратно, приказав мне увести девушку с берега.

Поняв, что он намерен делать, я повела девушку за собой. Она всё время спотыкалась о сы­рой песок, ей мешала двигаться разорванная длинная юбка. Я хорошо чувствовала её дрожь. Девушка замёрзла, а потрёпанная сырая одежда даже не могла защитить её от прохладного ветерка, свободно гулявшего по набережной. Мы остановились у кафе и там дождались Мишу, который принёс девушке рубашку с одного из этих проходимцев.

– Как вас зовут? – поинтересовалась я.

– Мария…– нехотя ответила она. Девушка откинулась назад, на спинку деревянного стула. На её глазах до сих пор блестели слёзы, а измятая рубашка висела на её плечах. Весь её вид заставлял сжиматься сердце до невыносимой боли. Избитая и измученная, сидит здесь, сжимая кулончик в виде сердечка, где была фотография того юноши.

– Мы можем проводить Вас, чтобы больше ничего такого не произошло, – обняв меня за плечи, ласково предложил Михаил Марии, смотря в её бездонные глаза, наполненные горем.

Мы проводили Марию, а сами отправились в сторону школы искусств, где я раньше учи­лась. Пройдясь по аллее рядом с ней, я прогулялась последний раз по тропинке, ведущей к кабинету музыки. Именно здесь мы с Максом сбили с ног Кати. Она шла загруженная книгами, а мы не заметили её из-за своего глупого спора. Кати ходила в художественный кружок, кабинет которого находился рядом с нашим. А на следующий день она перешла к нам в класс, так как они на днях переехали в пустовавший уже несколько лет дом в конце улицы. С того момента мы стали друзьями. Кати была главным декоратором школьных постановок, а мы помогали с музыкой. Единственное чего я не понимаю – это то, что Макс ходил к нам на уроки игры на пианино, когда в музыкальной школе играл на скрипке, что у него получалось превосходно. Может, просто хотел привлечь раньше моё внимание? Ведь из-за этого он и пошёл в музыкаль­ный класс, чтобы быть рядом. А теперь? Мне придётся избегать их…

На плечо мне легла рука. Столь знакомое прикосновение… но уже другое. Михаил всегда от­влекал меня от моих размышлений, возвращая в реальный мир.

– Пойдём домой? – взглянув в глаза, поинтересовалась я. Воспоминания нахлынули на меня, и это наводило печаль, от которой я привыкла скрываться в объятиях Романа и Анны. Они всегда помогали мне перенести мои страхи и печали своей любовью.

Дома был скандал. Родители только что вернулись. Анна обвиняла отца в крушении всех её надежд и моего будущего в темноте, а он только внимательно слушал её, не смея возразить. Миша стоял рядом со мной и наблюдал за происходящим, а моя привычка взяла верх надо мной. Я медленно погружалась в сон, не сводя глаз с пляшущих язычков пламени на догоравшем полене в камине.