Слёзы с росой

Слёзы с росой

Слёзы с росой

Холодная роса обжигала ноги. До боли, до онемения. Холодный воздух, наполненный жужжанием и скрежетом насекомых, пением и криками птиц. Ясное небо, наполненное солнечным светом. Непривычная обстановка, пропитанная смирением с чем бы то ни было: продолжением жизни или её окончанием. Деревушка из разнобойных домов, собранных из разных эпох и стран.

Нефрит и сам не понимал зачем вышел сейчас на улицу. Может, он просто хотел осмотреться, может, ему уже осточертело находиться в четырёх стенах и вечно слушать девчонку. Кое-как отвязался от одной, как прилипла другая.

Хотелось бы вернуться домой… Нет, не домой, ведь то, что якобы было его домом – лишь иллюзия. Но всё-таки он хотел бы вернуться на Землю, в Японию, в Токио, где Нару наверняка всё ещё льёт слёзы. Она такая плакса, но такая смелая, отчаянная и упрямая. Сумела сдвинуть шипы ёмы, почти вытащила их в попытках спасти его, обманщика и лгуна.

Он всё ещё не мог понять почему спасал её. Раз за разом спасал и давал обещания, которые так и не сдержал, заставляя её плакать. И сейчас, глядя на эти крупные капли на траве, вспоминаются её крупные слёзы. Кажется, он стал понимать, почему же слёзы называли горькими. Или же начал вспоминать.

Что-то изменилось в нём тогда, с первой встречи с этой непредсказуемой, непонятной для него школьницы; что-то продолжало меняться. Раны дико болели, обжигали всё изнутри и снаружи. Зелёная кровь продолжала сочиться из-под амулетов, заставляя повязки мокнуть, прилипать к телу, снова обжигать кожу. Если он поддастся этим изнуряющим ощущениям, то не посмеет даже шевельнуться, лишь бы не накатывало новой волны отупляющей боли.

– Здесь нет настоящих звёзд, даже солнце и то фальшивое, – рыжеволосая девушка помахала ему рукой из окна соседнего дома. – Здесь всё фальшивое, но в то же время всё настоящее. Та рыжая бессовка, что привела тебя… Возможно, она вернётся сюда, ведь возвращаться ей больше некуда. У отверженных нет дома. Если не поторопишься и не вернёшься домой, станешь одним из нас. Очередной фальшивкой этого забытого всеми места.

– Если я вернусь, то её жизнь опять окажется в опасности.

– Если ты про рыжую бессовку, то об этом не стоит беспокоиться, – рассмеялась та. – Эта девка… Ты ведь не о ней?

– Я не знаю о ком ты сейчас, хотя предполагаю, что ты о той немой девчонке, вечно таскающейся за мной словно призрак.

– Немой? – озадаченно переспросила девушка, высовываясь из окна так, что практически выпала из него. – Ты хочешь сказать, что бессовка была немой в твоём мире?

– А ты хочешь сказать, что она не немая?

– Она та ещё тараторка, что не заткнёшь даже, – она всё-таки перевернулась через подоконник, но ловко опустилась на ноги и подошла впритык. – Тогда… ты знаешь зачем она пришла в твой мир, раз дважды заплатила?

– Я не понимаю о чём ты, – как можно спокойнее проговорил Нефрит, чувствуя, как боль снова накрывает его, заставляя амулет пульсировать, выпуская зелень из раны с примесью алой крови.

– Смотри-ка, он действует, – она отогнула уголок лоскута со сложным орнаментом, – ещё немного и отрава вся выйдет. Тяжко быть демоном со светлым началом?

Кажется, она всё не умолкала, спрашивала что-то ещё и ещё, но Нефрит уже не слушал: боль накрыла так, что весь мир потух.

Почему-то перед ним стояла Нару. Заплаканная, растрёпанная, босая, в порванной пижаме. Её слёзы скатывались крупными каплями, разбивались о землю, сливались с росой, разбавляли кровь. Вот только почему кровь зелёная? Чья она? Его? Почему она такая же зелёная как трава? И почему каждая слеза Нару окрашивалась в алый, стоило лишь упасть в зелёную лужу?